– Ты домой бежишь? – вмешалась я.
– Не-а, нас отпустили с последних двух уроков, училка заболела. Мы тут играем, – он повернулся и указал на других ребят. – А потом я заметил тебя.
– А бабушка тебя не потеряет?
– Не-а, по субботам она разрешает играть до вечера. У нас не обычные уроки сегодня, а так себе. Внеклассные занятия.
И как-то само собой получилось, что мы втроем отправились есть мороженое в кафе. Саша посередине, я и Пьеро по краям. Глядя на ребенка, я почувствовала себя сильнее, чем несколько минут назад. Словно открылось второе дыхание. Мальчик тянулся ко мне, а значит, я не настолько плохой человек, и точно не какая не ведьма, какой изображали меня в прокуратуре. По дороге до кафе мы весело болтали, шутили, смеялись, расспрашивали о школьных успехах Саши, вспоминали свои школьные подвиги. Больше всего забавных историй рассказывала я: как братья прогуливали школу, как им доставалось от учителей – особенно Косте, как Макс, задумавшись на уроке, принялся петь вслух, как я постоянно дралась с мальчишками, докучавших мне. Саша хохотал и тем самым возвращал меня в беззаботное детство.
Пьеро было трудно припомнить смешные случаи из его школьной жизни, он силился, напрягая память, но в голову ничего не шло. Из него так и рвался наружу идеальный мальчик – прилежная учеба, опрятность и стиль в одежде, он снова и снова поправлял волосы и очки. И из-под очков сквозил тот, запавший мне в душу, авторитарный взгляд. Я вспомнила, как испытала физическую и умственную ущербность рядом с ним в гримерке Максима, как меня злило его умение преподать себя и держаться на людях. Пьеро сжимал в своей ладони робко протянутую к нему ручку мальчика, так тянувшегося к нему. Глядя на эту картину, только я знала, что за непробиваемым панцирем идеальности скрывалась доброта в естественном ее проявлении. В Пьеро слилось все самое лучшее и худшее: высокомерная стать и способность пасть на колени перед беспомощным, заносчивость и стремление к идеальному, гордый взгляд и светящееся в нем добро, красота и очки, сильный голос, которым он затмевал мирской шум, и умение молчать, сдержанность и глупая упертость (стоило вспомнить, сколько времени он держал при себе мои босоножки). Волна нежности наполнила меня, прогоняя прочь терзания и муку.
Мы зашли в кафе, заказали мороженое и прочих сладостей. Девушка-официантка принесла набор цветных карандашей и альбом, чтобы ребенок мог увлекательно занять себя. Я впервые обратила внимание, как на нас смотрели девушки, точнее на Пьеро. Официантки обращались только к нему, делая вид, как будто меня нет рядом, к Саше проявляли особую заботу. Возможно, из-за небольшой схожести Пьеро и Саши девушкам казалось, что они братья, и чтобы выставить себя в выгодном свете, вели себя, как заботливые мамочки с младшим братиком понравившегося