Мы боролись. Я стаскивал с него полунадетое пальто, уговаривал остаться и просил не вести себя, как мальчишка.
– Я мальчишка? – гневно засверкал он глазами. – Это я хочу жить, как подросток, пряча свою жизнь по тайникам, будто курю втихаря?
Артем бросился к двери. Вот упертый! Но я сильнее, и через мгновение он, уже прижатый к стене, не может пошевелить руками, только мотает головой и что-то бормочет, чтобы я оставил его. В порыве оглушающей страсти я смял его восхитительные, такие манящие, особенно сейчас, чуть надутые от обиды губы. Водил по ним языком, кусал, наши языки переплелись. Артем тянулся освободить руки, но я крепко держал, наслаждаясь его ртом.
– Неужели тебе меня такого не достаточно? – шептал я. – И об этом обязательно знать другим?
– Макс, я и секс для тебя одно целое, я же прошу большего.
– Не сейчас. – Возбуждение коснулось низа живота, и вразумлять Артема на данную минуту мне совершенно не хотелось.
– Хорошо, тогда сделай одну единственную вещь!
– Какую? Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не отпускай меня.
Часть 2. КСЕНИЯ
Первая неделя в прокуратуре далась хуже, чем я себе представляла. Все новогодние праздники я прозанималась подготовкой к экзаменам: читала, учила, повторяла, но, к счастью, не напрасно – сессия закрыта на «отлично». На столе лежала приличная стопка приостановленных уголовных дел, подлежащих проверке на соответствие закону. Я разложила их на более маленькие стопочки по возбужденным статьям. Самую большую часть составляли кражи. Фамилии заявителей мелькали повторно по разным делам. Какой-то нескончаемый круговорот!
Я зависла над толстенным делом, состоящим из трех томов. Провела пальцами по уставшим глазам. Строчки начали сливаться, и я перестала вникать в смысл просмотренного текста. Меня охватила грусть, что захотелось заплакать. Среди запыленной бумаги и картона я сама скоро превращусь в бумажного человечка. Упав головой на дело, я сомкнула глаза. Даже с закрытыми веками, ощущала, как стены кабинета давили, сдавливали мой мозг. Вот примерно в таком же кабинете пройдет моя жизнь, и умру я тоже посреди этих дел, возможно, мое окоченевшее тело не обнаружат в бумажном завале.
В первый рабочий день я столкнулась с Удальцовым. После заграничного отдыха Иван Николаевич выглядел отдохнувшим; загорел, на носу чуток подгорел. А я шла ему навстречу худой, бледной и измученной. Первой произнесла приветствие очень сдержанно: «Здравствуйте!» Он, немного