Музыка перемен. Книга вторая. Ксения Нихельман

Одна собирала вещи и трусливо на цыпочках покидала комнату, вторая, такая слабая, подавала сигналы, но из-за ее тихого голоска я почти не слышал ее. Артем знал, даже не предчувствовал, а именно знал, что я нагло лгу ему в лицо. Что же это, слабость или сила? Слабость быть зависимым от человека и вверить ему свою жизнь, нести любовь сквозь время? Или сила положить бесценный дар – собственную жизнь – на алтарь лжеца? Я тоже нес свою любовь к Владу, но отвергнутый больше никогда не осмелился бы попытать счастье второй раз или бродить поблизости дома Влада, обивая пороги его принципиальности и нравственности. Я был слишком горд, чтобы ползать. Что это, тоже слабость или сила? Смог бы я сотворить подобное? Хватило бы моей любви на двоих? Рядом с хрупким телом Артема я ощутил себя ничтожным человеком. В нем было гораздо больше гордости, чем во мне. Он любил и готов был совершать безумства для меня, пусть я и был подлым ничтожеством. Я накручивал сопли на кулак, барахтаясь в остатках растоптанной гордости, не способный контролировать течение жизни. Нет, это не он должен говорить мне о любви, а я должен просить о ней, молить, умолять. Не понимая, что за неизвестное чувство пробуждается во мне, я с остервенением начал целовать Артема, шептать слова любви, прощения, просил поверить, обещал быть всегда вместе, чтобы ни произошло, сжимал в объятиях, что чувствовал каждую его косточку.

      Часть 7. КСЕНИЯ

      «Во исполнение приказа Генерального прокурора Российской Федерации докладываю, что за запрашиваемый период…»

      Я устроилась за свободным компьютером, пока работник на весь день уехал в суд, но на мониторе кроме худо-бедной строчки ничего не выходило. Набрав текст в сотый раз, я опять его удалила. Понятное дело, не направив докладную в областную прокуратуру в установленный срок, никто по голове не погладит. Но разве это мои заботы? Разве это не задание Удальцова? Во всем виноваты магнитные бури или я сошла с ума.

      Сегодня с утра я зашла в кабинет Удальцова за новым заданием. Еще поднимаясь по высоким ступеням здания, меня не покидало чувство, что я совершаю ошибку, но в чем понять не смогла. Само здание, пролеты этажей, выкрашенные в бежевый цвет стены, низкие потолки – они встретили меня хмуро, с опаской. Даже работники, бегающие по коридорам и с которыми я привыкла здороваться, смотрели по-особенному. На некоторых я в недоумении обернулась, вспоминая имена. Я их словно не узнавала. Внутри поселилось ощущение, что я зашла в это мрачное здание просто что-то спросить и через десять минут навсегда его покину.

      Я нерешительно постучала в дверь к Удальцову, хотя она была открыта.

      – Здравствуйте!

      – Привет! – подозрительно мягко сказал он. – Как дела?

      – Спасибо, все хорошо.

      – Как выходные?

      Я помолчала, скосив глаза на свои руки. За меня ответила реакция лица, заливающегося краской; я почувствовала, как щеки вспыхнули адским огнем. Свежее воспоминание о сладком