Тут заговорил Золочёный Рыцарь и молвил: «Не исполнит ли добрая девушка своё к нам поручение тут же, на этом самом месте? Ибо снедает нас нетерпение и терзает тревога». Заряночка, отчасти смутившись, потупила взор. «Прекрасные сэры, – отвечала она, – я сделаю так, как вы велите».
Но Чёрный Оруженосец поглядел на девушку и заметил, что обеспокоена она, и проговорил: «Прощения прошу, добрые соратники, но разве нет у нас где-то поблизости дома, что ни в чём не ведает недостатка? С вашего позволения хотел бы я умолять сию добрую и милую леди оказать нам великую честь, и переступить порог Замка Обета вместе с нами, и прогостить под кровом его столько, сколько пожелает; а там на досуге смогла бы она поведать нам всё досконально о своём поручении; и уже видим мы и знаем, что не принесёт оно нам ничего другого, кроме радости».
Тут заговорил Золочёный Рыцарь и молвил: «Заклинаю благородную госпожу извинить меня и присоединяю свою просьбу к твоей, брат мой, умоляя её отправиться домой вместе с нами. Леди, – продолжал он, – ведь ты простишь мне, что в нетерпении своём услышать вести о возлюбленной моей собеседнице я позабыл обо всём прочем».
С этими словами он опустился перед Заряночкой на колени и поцеловал ей руку; и несмотря на свирепый взгляд его и воинственный вид, девушка сочла, что Золочёный Рыцарь и добр, и приветлив. Тогда и Зелёный Рыцарь поспешил опуститься на колени и поцеловать чужестранке руку, хотя ему-то не в чем было каяться; и показался он Заряночке пригожим и ласковым юношей, и снова сердце посланницы захлестнула радость при мысли, что по подруге её Виридис тоскует Паладин столь милый.
Затем настал черёд Чёрного Оруженосца, а к тому времени двое других отошли к коням; и он опустился перед Заряночкой на оба колена, и сомкнул пальцы на её правой руке повыше запястья, и поглядел на кисть, и поцеловал её так, словно прикасался губами к священной реликвии, однако же с колен не поднялся; девушка застыла на месте, склонясь над ним, и новое, сладкое томление родилось в её душе, подобного которому не доводилось ей знать прежде. Что до Чёрного Оруженосца, тому, видно, показалось, что одной руки не достаточно, и он поднёс к губам левую руку посланницы и расцеловал и её, а затем обе руки вместе, сперва тыльную их сторону, а после и ладони; и спрятал он лицо в девичьих ладонях, и прижал их к щекам; и милые ручки позволили ему всё это и согласились обнять его щёки. И сочла Заряночка Чёрного Оруженосца самым добрым и самым милым из трёх достойных воинов и пожалела, когда выпустил он её руки и поднялся на ноги.
Лицо юноши пылало, однако же, когда заговорил он, так, чтобы услышали его прочие рыцари, голос его прозвучал ровно: «Теперь, госпожа, двинемся мы прямиком к замку, и желали бы мы спросить тебя, которому из нас троих окажешь ты честь, согласившись сесть на его коня; выберешь ли гнедого скакуна Бодуэна, или серого в яблоках, что принадлежит Хью, или моего чалого?» С этими словами Чёрный