Хасинто приблизился.
– Эй! – окликнул он мужчину и тот обернулся. – Отведи моего коня в стойло!
Конюх склонил голову набок, слегка нахмурился, будто недоумевая, а затем усмехнулся.
– Конечно… олько угом.... эт… …сиху.
– Что?! – спросил Хасинто: за грохотом дождя разобрать слова сложно.
Мужчина кивнул на лошадь, все еще неспокойную, и, перекрикивая шум ливня, повторил:
– Да! Но сначала. Эту. Бесиху. Угомоню!
Хасинто не хотел ждать. В конце концов, он и сам может завести Валеросо в конюшню. Не стоять же здесь, не мокнуть лишь потому, что одна из кобыл де Лары взбесилась. К тому же холодно – зубы хоть едва заметно, а постукивают.
Он обогнул незадачливого конюха, открыл двери конюшни и вошел. Тут же обдало влажным теплом, а в нос ударили запахи свежего сена и навоза. В конюшне родного замка стояли такие же. Совсем не те, что в огромном монастырском хлеву, где лошади и коровы, козы и свиньи мирно соседствовали друг с другом.
Как только глаза привыкли к свету единственной масляной лампы, подвешенной на вбитом в стену крюке, Хасинто отвел жеребца в одно из пустующих стойл. Больше ничего не успел сделать: скрипнула и хлопнула дверь, глухо застучали копыта, зашелестели шаги – явился конюх со своей «бесихой». Не обращая внимания на Хасинто, он расседлал ее и принялся чистить. Можно было окликнуть мужчину, но тот как раз оглянулся и бросил через плечо:
– Что привело вас в земли Лара?
– Мне нужен твой сеньор, – Хасинто думал сказать это властным тоном, а получилось, что протараторил. Вот проклятье!
– Мой? Так это вам в Леон надо.
Мужчина наконец закончил с кобылой, завел ее в стойло, а вернувшись, встал в двух шагах от Хасинто.
– В столицу вам нужно, – повторил он.
В его взгляде не иначе как усмешка сверкнула. Впору бы возмутиться, но лучше выяснить как можно больше.
– То есть как? Когда же он вернется?
– А куда ему возвращаться? – Незнакомец широко улыбнулся. – Мой сеньор и так в своих владениях.
Язык чесался осадить дерзкого конюха, вот только прежней уверенности в том, что перед ним конюх, не было: в поведении мужчины чувствовался какой-то подвох. Пришлось напомнить себе, что терпение и скромность – добродетели.
– Я Хасинто Гарсиас де Варгас, вассал сеньора де Лара, – в этот раз голос получился таким, каким надо: твердым, но доброжелательным. – Дон Иньиго меня ждет.
– Верно. Я и есть дон Иньиго, и я вас ждал. Правда, немного позже. Дней этак через пять.
Хасинто торопливо поклонился, приветствуя сеньора, а потом его бросило в жар. Пожалуй, так жарко не было, даже когда он ехал под душным предгрозовым небом. И почему он из-за любой ерунды краснеет? Подумаешь – сеньора не узнал! Он и не мог: слишком давно его видел, в детстве. Приехал раньше времени? Да после того, как услышал, чьим оруженосцем станет, просто невозможно было оставаться в родном замке. Мучиться бессильной злобой, сплетенной