Все задумались.
– А потом? – Спросил уже Святик.
– А потом было всё нарушено, когда так же, как вы с намерением зашли на парапет, я приставил скальпель к груди. Но вам позвонили, а ко мне постучали в дверь кабинета. На пороге стоял мальчик…
– Ну, ладно… – прервал Рафаэля Эльдар Романович. – Этого наверняка достаточно.
Святик хотел было возразить, но за спиной у него посыпалось стекло – разбился стакан у Всеволода. Художник, оказывается, всё это время проспал. Ему что-то приснилось, он дёрнулся, толкнул столик, стакан упал на пол – и вдребезги. Оставалось наблюдать за суетой. Откуда-то добыли веник с совком, мусорное ведро, и спустя пять минут порядок был наведён.
Но былая атмосфера нарушена. На смену пришёл чай. Открыли дверь, внесли подносы. На них ютились чашки, блюдца, ложки, пряники, печенья разных сортов, шоколадные конфеты, бублики. Отдельно внесли самовар.
Похоже, надолго засели, пронеслась мысль у Святика в голове с идеей прошмыгнуть пока открыт кабинет. Но как только он решился на побег, перед его носом дверь была захлопнута, а он пойман с поличным.
«Этого достаточно…» – Слова, не иначе, как звенели у Святика в голове, в такт отбивавшему, будто отсчитывающему секунды пребывания в этом кабинете, сердцу.
Первый экспонат
(Вода, в которой гибнут)
Молодой Эльдар Романович…
Был не так смел, как того хотел и каким он стал с возрастом. Несмотря на пережитое в своей жизни, он не мог быстро закалиться. И врождённой смелости в нём, естественно, не было тоже. Каждый свой шаг он отмерял согласно меры безопасности принимаемой рассудком. Но, и проявления явной трусости старательно не допускал.
Эльдар не помнил, какие туфли были у Анны, но страшный голос зловеще нашёптывал верность его предположения.
Он стоял у медленно текущей воды (настолько медленно, что это не мешало порасти ей ряской по-над берегами, и редкими кувшинками), прокладывая взглядом путь на тот берег. В двухстах метрах находился мост и – эта переправа не являлась для него приоритетом. Волны страха били ему в грудь, проникая в глубь сердца, питали кровь, разносясь в каждую клетку его организма, обретали форму сознания Эльдара, которое держало в оцепенении все члены. Ступить шаг, было равно признанию смерти сестра. Если она купалась и утонула, то ясно, почему оставила туфли на берегу, а если покончила собой, то чем помешала обувь. А может это некий шифр – разгадкой которого Эльдар уже владеет?
Тело дрожало, как лист на ветру, ноги вцепились в землю, трава, точно, превратилась в шипящих гадов, шёпот которых старательно расщеплял разложенный страхом рассудок. Слова сами заскакивали в его уши, – слова, каждое из которых означало «смерть».
Если Анна так наставляла Эльдара в неправильности самоубийства, зачем же сама совершила такое преступление. Наверно затем, что, когда время умирает в тебе прошлым, и в настоящем не видишь