Эльдар Романович ковырялся в книжном шкафу, затем в письменном столе, потом в высоком пенале, где плотно были забиты папками полки.
Кресло всё ещё стояло возле окна.
К Святику обратился человек сидящий напротив. Его Святик упустил. Почему-то не заметил, просматривая лица.
– Вы верующий? – Вопрос прозвучал неожиданно, из пространства, в котором Святик не находился. Он сразу и не понял, кому был адресован вопрос…
– Простите, вы верите в Бога?.. – Снова прозвучал вопрос, как раз в этот момент Святик повернул голову к странно внимательным глазам. Такой взгляд он наверняка видел впервые. Когда раньше Святик сталкивался с подобным, то бежал прочь сломя голову и рассмотреть, насколько глаза этих людей могут в тебя врываться заметить не мог. Его состояние подверженное паники сводило бдительность к нулю, если не сказать, что опускало и того ниже. Предположительно – самим Святиком, – то была фобия. Он панически боялся разговоров о вере. О Боге. Его с силой отталкивала волна чего-то невидимого, чего-то, что Святик боялся утратить, то чему был благодарен, ведь оно не давало ему перешагнуть грань, и оказаться на той территории, которую сам считал безрассудством. Святик прекрасно знал, что такое фобия, – поэтому и дал своему психическому состоянию именно это определение, изначально он сам боялся заразить рассудок, хотя, ведь твёрдо был уверен в своём скепсисе. Никакое духовное наитие не имело надлежащей силы снести сию стену. Но так как он понимал, что больше боится, нежели способен противостать со всей фактичностью рассуждения и убеждения, то и был благодарен за ту самую волну…
Здесь же было деться некуда…
Святик отрицательно покачал головой. Не произнёс ни слова.
Человек продолжал ковырять его своим взглядом.
За спиной художник не прекращал шуршать газетой.
Подростки не замолкая, обсуждали свои глобальные вопросы.
Рядом человек не переставал выстукивать пальцами по столу.
Эльдар Романович что-то искал.
Женщине не давали покоя её руки.
Всё это разогрело невыносимый шум у Святика в голове, тикающую резкую боль в висках. Всё вокруг превратилось в какофонию. В содействующее зарождающемуся безумию. Но этого не случилось. Рассудок остался на месте.
Они