Черти на том берегу. Витэль Багинский

(как бы вы его не приручали, всё, что от вас ему нужно – это еда). Им не нужны от вас лекарства, грелки, крыша над головой, – всё это могут найти животные сами, и если вы им оказали такое добро, они воспринимают, как само собой разумеющееся, – как если бы псина сама нашла, где укрыться. Конечно, она запомнит это место и будет возвращаться, будет вас защищать по одной лишь простой причине – вы ей приносите добычу. И делаете животным хуже.» – Я не верил тому сам, что говорил, в том смысле, что был мал, но столько всего во мне нашлось и я сумел так хорошо сказать. Мне нравилось, как разговаривал отец Анны и проникался им весь полностью. Когда я его слушал, мир вокруг переставал существовать, – никогда не думал раньше, что люди так могут.

      А одна из девочек меня немедля спросила: «Чем же это мы делаем им хуже?! Ведь мы их кормим…».

      Для меня был тот ответ глупым.

      «Сейчас вы их покормите, потом вы их покормите, – и так месяц, полгода, а потом вас рядом с ними не будет, – им будет сложно искать корм самостоятельно, и половина из них сдохнет с голоду или замёрзнет, потому что не сможет найти подходящий подвал. Домашнему животному трудно выжить на улицу, или того хлещи, в дикой природе. Я видел, как кошки сидели под дождём, и у них не хватало понимания убежать в подвал – в двух метрах от них…». Девочки назвали меня идиотом, и пошли своей дорогой. А мне пришла в голову следующая мысль… Как эти девочки я стал заманивать кошек и собак. Но вместо того чтоб их кормить, я их убивал. Перерезал им глотки. Я над ними не издевался. Напротив, их смерть была быстрой. Они все по-разному умирали, а я наблюдал. И поражался тому, что перед тем, как прийти всем к одному, они даже смотрят разными глазами. В тех глазах я видел многое, но не видел одного – желания жить. Я того просто не замечал, пока мне не сказал один человек фразу: «Всё живое имеет сердце, которое может болеть, переживать, бояться, любить и ненавидеть. Каждое живое существо переживает по-своему, и если мы не видим этого, то не значит, что кто-то ничего не чувствует…». Для кого-то это не стало бы убеждением, но я проникся сказанным. И убил ещё четырёх собак, пять кошек, и отрубил двум курицам головы. Сделал я это, чтоб проверить сказанное. Понятно, что я не проникну в глубины сознаний, но то, что по-разному бьётся сердце, а значит, появляется страх – я заметил. И после того, как начинало биться учащённо сердце, я тут же смотрел животному в глаза, – самого меня стал охватывать ужас, который увидел в глазах, что в ту же минуту потухали, когда я совершал смертельный удар. А если отпустить обезглавленное тело, оно может пробежать несколько метров, точно стремясь обратно к жизни. Тогда я перестал убивать. А человек, сказавший мне те слова – это Анна. Она мне не вспоминал потом никогда мою жестокость, а ведь сама сильно испугалась, когда увидела, что я творю.

      Эльдар Романович остановился, задумался, словно поискал что-то глазами, прокашлялся и продолжил:

      – Да, Анна..! Она не отвечала на письма и кто-то мне сказал, что она,