Иногда космическая сущность лося – страдающего зооморфного божества – выражается в его связи не с солнцем, а со звездами, т. е. тоже «небом» – Вселенной. Якуты, например, называют Орион «Тайахтаах сулус», в буквальном переводе «Лосиное созвездие». Это название объясняется мифом, записанным В. Серошевским, которому якуты рассказывали: «Раз три промышленника тунгуса следом за сохатым зашли на небо, где долго беседовали и голодали; один из них умер, а два других вместе с собакой и сохатым превратились в звезды, которые так и называются Тайахтаах сулус – Звезда с лосем. Какое это созвездие – я не мог узнать: разные лица показывали разное; чаще всего указывали на Орион (Колымский улус, 1883)».
Оба этих странных и чудовищных космических образа – «солнце (небо) и лось» и «преисподняя – лось» одинаково непонятны, чужды нашему сознанию, но они вполне естественны с точки зрения первобытного человека, привыкшего мыслить живыми образами окружающей его действительности и черпать их из собственной практики лесного охотника.
Еще М.А. Кастрен констатировал, что самоеды, «чтя небо, представляют его не бездушной вещью, а живым личным существом, которое производит, по их мнению, гром и молнию, дождь, снег, град, ветер». Также относятся они и к любому, в особенности же грозному, небесному явлению, персонифицируя его в облике могущественного живого существа, наделенного волей и чувствами.
Что может быть проще и яснее такого конкретного представления о солнце или о Вселенной как о живом рогатом звере, отличающемся от обычных только своим ничем не соизмеримым размером и особой, столь же не соизмеримой со слабым человеческим телом космической сущностью. Выбор для этой цели именно лося, а не какого-либо лесного зверя, удовлетворительно объясняется, как уже было отмечено, его значением в реальной производственной жизни лесных людей.
Такова первая, космическая тема, которая так отчетливо звучит в образах неолитического искусства.
Вторая тема раскрывается еще полнее и детальнее. По данным А.Ф. Анисимова, в центре древней религии эвенков находится культ бугады – родового святилища и вместе с тем материализованного, воплощенного в нем родового божества. Бугады эвенков представляют обыкновенно скалы, выделяющиеся своей особенной, по сравнению со всеми другими, формой. На наш взгляд, подобные скалы могут, впрочем, и не обладать какими-либо особыми чертами, но в сознании эвенков, в народной традиции, сам по себе внешний облик их носит черты живого существа – зверя и чаще всего лося (мотыбугады). Так же, как мы в облаках улавливаем иногда формы каких-то фантастических существ, так глаз эвенка в очертаниях священных скал – бугады находит контуры лосиного тела, его головы, рогов или ушей. Совершенно так же оживает обыкновенный прозаический ландшафт перед глазами австралийцев, представляющий, согласно их воззрениям, овеществленные образы древних легенд и мифов. Мифические