Дед уселся за стол, схватил из ведра немытый огурец и начал сосредоточено жевать.
– Ну как? – спросила она.
– Надя сегодня работает. Виктор тоже не сможет. У него на работе аврал. Приедут на выходные.
– Значит через два дня.
– Ну да. И как Надя?
– Разволновалась, конечно, и обрадовалась. Уже все больницы и морги обзвонила. А с милицией я не понял. Ей повестка пришла, кажется, по поводу Ильи. Кудахчет как курица: уволят, уволят! И что же ещё наш внучек там натворил. Мы ведь так и не узнали, какого лешего он здесь объявился.
– Выздоровеет, расскажет. А ты будто не рад, что к тебе родной внук приехал.
– Не говори ерунды, старая, – возмутился дед. – Сколько лет не показывался – всё в лагерях, да в походах, а тут на тебе: «Здрасьте, я ваша тётя из Киева и буду у вас жить». Нам бы сразу догадаться – что-то случилось. И доктора не надо было вызывать, а сразу в Москву…
– Скажешь тоже. Он бы кровью весь и вышел.
– И то верно.
– Ну, а с доктором что?
– Плохо. Он, гад, пятьдесят рублей запросил. А я откуда возьму. Теперь, бабка, тюрьма мне светит, за непредумышленное.
– Батюшки! – всплеснула руками Матрёна и без сил опустилась на табурет.
За окном послышался пронзительный скрип тормозов. Дед отодвинул занавеску.
– Всё, приехали. Готовь, бабка, сухари и свежие портянки.
В дверь громко постучали. На пороге стоял красномордый и пузатый младший лейтенант милиции. Из-за спины выглядывал сосед Борис и его жена Евдокия.
– Где раненый, показывайте, – с порога заявил милиционер и двинул на бабку своё чрево.
Дед понуро посмотрел в быстрые вороватые глаза вошедшего, не сказал ни слова, только мотнул головой, приЛюдмилая в спальню.
Илья услышал шум подъехавшей машины и насторожился. Так скрипят тормозами только «Уазики», а на них ездят милиционеры, как-то сразу решил он. Быстро нашли. Наверное родители всех там переполошили. Вспомнил про ранение, и в голову пришла мысль, что это он подставил деда и приехали вовсе не за ним, а за стариком. Окно в комнате было открыто. Илья резко спрыгнул в кровати. Поискал глазами одежду, не нашёл. Заглянул под кровать в поисках ботинок. И тут только обнаружил, что рука совсем не болит. От удивления он даже вскрикнул.
– Ага, сбежать, значит, надумал! – услышал он знакомый голос. Обернулся – перед ним, ухватисто растопырив руки, как тогда в хибаре на запретке, стоял Сиротин.
– Да куда ему бежать-то, – из под руки Сиротина вынырнула Матрёна и бросилась к Илье, – он же ране…
Матрёна осеклась и в испуге зажала рот рукой.
– Раненый, говорите, – счастливо усмехнулся Сиротин,—понятно. Понятые, попрошу.
Борис с Евдохой с готовностью выдвинулись вперёд.
Сиротин, как и тогда, в деендешной допросной, занял позицию спиной к окну, от чего в комнате сразу наступили сумерки.
– Дед, –