Да, они выглядят как прежде, но они стали совсем другими. В чем же дело? Может, они все просто стали на пять лет старше? Нет, дело не только в истекшем времени. Что-то пропало в них самих, исчезло из их мира. Пять лет назад чувство безопасности укрывало их так надежно и так незаметно, что они расцветали под его сенью, не задумывались ни о чем. Теперь оно исчезло, а вместе с ним и былое очарование, былое ощущение чего-то пленительного и волнующего, поджидавшего прямо за углом, исчезло прежнее волшебство бытия.
Скарлетт знала, что и сама изменилась, но не так, как они, и это озадачило ее. Она сидела и наблюдала за ними, чувствуя себя чужой и одинокой, гостьей из другого мира, говорящей на незнакомом им языке и не понимающей их языка. Тут ее осенило: это чувство сродни тому, что она испытывала, находясь рядом с Эшли. Рядом с ним и подобными ему – а мир вокруг был полон ими – она чувствовала себя исключенной из круга чего-то непостижимого.
Лица мало изменились, манеры не изменились совсем, – вот, кажется, и все, что осталось от прежних друзей. Неподвластное времени достоинство, неизменная обходительность и галантность были и останутся навсегда их неотъемлемыми чертами, их сутью, но до самой могилы в них будет жить неугасающая горечь, слишком глубокая, не поддающаяся описанию. Это были учтивые, усталые, озлобленные люди, пережившие поражение, но так и не познавшие его, сломленные, но с гордо распрямленными плечами. Разбитые и беззащитные жители завоеванных территорий, они смотрели на свой любимый край, растоптанный врагом, и видели, как проходимцы глумятся над законами, как бывшие рабы превращаются в живую угрозу, как мужчины лишаются гражданских прав, а женщины подвергаются оскорблениям. И они ни на минуту не забывали о павших.
Все в их старом мире изменилось, лишь его формы остались прежними. Все понимали, что старые традиции нужно сохранять, ибо больше от прежней жизни ничего не осталось. Все крепко держались за хорошо известные и любимые старые обычаи: за церемонную учтивость, обходительность, очаровательную непосредственность человеческого общения и прежде всего за традиционную роль мужчины, защищающего женщин. Верные традициям, в которых они были воспитаны, учтивые и чуткие мужчины почти преуспели в своей попытке создать атмосферу защищенности и уберечь своих женщин от тревог и невзгод. По мнению Скарлетт, это был верх нелепости: ведь за последние пять лет даже женщины, ведущие чуть ли не монашеский образ жизни, и те уже повидали почти все. Они выхаживали раненых, закрывали глаза умерших, пережили войну, пожар и разорение, познали страх, бегство