На следующий день забастовка усилилась – остановилось свыше двухсот предприятий, участие в стачке приняли 214 тысяч петроградских рабочих. К ним присоединялись студенты, а также учащиеся Высших женских курсов. Полиция была бессильна что-либо сделать со столь массовыми скоплениями народа, и в центр столицы были направлены солдаты гвардейских полков. Правительственные здания, а также почтамт, телеграф и мосты через Неву были поставлены под усиленную охрану.
25 февраля число бастующих превысило триста тысяч, новые демонстранты направлялись в центр города прямо по невскому льду – полицейские заставы, выставленные у мостов, оказались бесполезными. В рядах митингующих находились уже не только рабочие и студенты, но и служащие, ремесленники и представители интеллигенции. Дело дошло до открытых столкновений с полицией – в стражей порядка летели бутылки и петарды, бывало, что жандармы применяли в ответ огнестрельное оружие.
Примерно в шесть часов вечера о массовых волнениях в столице наконец-то узнал император. Генералу Хабалову, командующему Петроградским военным округом, было приказано добиться немедленного прекращения беспорядков. Интересно, задумывался ли государь о масштабах разгорающейся революции? Осознавал ли, что уже наделал кучу ошибок? В ночь на 26 февраля сотрудники охранного отделения провели в столице массовые аресты, но было уже поздно.
Массовые демонстрации в центре города не прекращались. Мосты через Неву были разведены, но никому это не мешало – рабочие продолжали форсировать реку по льду. И «бескровная» революция уже перестала быть таковой: только на Знаменской площади было убито порядка сорока демонстрантов, еще столько же было ранено. А на окраинах уже начали появляться первые баррикады – кажется, именно этот день стал точкой невозврата.
Толпа, как доносили агенты охранки, вела себя агрессивно: люди швыряли в солдат камни и куски сколотого твердого снега. Предупредительные выстрелы вверх эффекта не давали, народ разбегался только после стрельбы на поражение по толпе… Однако большинство демонстрантов прятались в близлежащих дворах и вновь выходили спустя некоторое время.
Вечером того же дня председатель Совета министров Николай Голицын (кстати, бывший одно время тверским губернатором) провел совещание, на котором было принято решение о введении в столице осадного положения. Однако бумажные воззвания, подготовленные правительством, тут же срывались. Ситуация постепенно выходила из-под контроля.
В массах тем временем крепла уверенность в том, что началась революция, а отдельные случаи поддержки со стороны солдат эту уверенность еще больше приумножали. Власть, по мнению народа, была бессильна, и дни ее были сочтены. Собственно, так оно в итоге и получилось. Князь Николай Голицын, младший брат Николая II Михаил Александрович и председатель Госдумы