И мне показалось, что это и есть та далёкая простота, настоящая христианская правда, которая сохранилась у армян. Видимо, вот такими и были первые церкви сразу после Христа два тысячелетия назад. Эти церкви ещё назывались катакомбные, потому что христиане прятались от гонения. И, конечно, у них не могло быть ни убранства, ни богатых накидок каких-то, ни парчовой одежды, ни золотых крестов. Не было ни икон, ни картин, ни скульптур – ничего не было. Но была лишь вера, чистое стремление раскрыть душу, покаяться. И тут я подумал, как правы армяне, что они берегут свои вот эти первоначальные религиозные чувства, самые верные. И эта церковь, укрытая с двух сторон скалами, оставила во мне неизгладимый след.
Потом я вышел оттуда. Вижу – течёт маленький ручеёк, и над ним стоит дерево. И всё это дерево увешано чистыми, глажеными носовыми платочками, привязанными к веткам. А какая-то женщина подошла и объясняет мне: если хочешь о ком-нибудь вспомнить, помянуть, поплакать – вот повесь платочек сюда на веточку. (Такой у них обряд.)
Фото в Армении. 1976 год
Пока я проникался новым нахлынувшим на меня впечатлением от простоты в этом храме (для меня это был просто переворот в душе), оказалось, что все люди уехали, автобуса уже нет и больше сегодня не будет. Я остался один среди этих молчаливых скал и пустой дороги. Думаю – что делать, не ночевать же здесь. Пошёл. Иду по этой дороге, навстречу едут легковые машины. Но я знаю, что дальше там дороги нет, значит, они едут в монастырь. Проехали. Потом возвращаются обратно – одна машина проехала мимо, вторая, и вдруг третья машина останавливается. Девушка какая-то говорит: садитесь, идти пешком далеко, мы вас подвезём. Я сел. Эта девушка спросила, кто я. Потом я у неё узнал, кто она. Оказалось, что она работает диктором на телевидении. Машину вёл, наверно, её муж. Они меня подвезли к самому дому-интернату. Было уже совсем темно, и они уехали.
Спал я там в большой комнате один, кроватей стояло много, но они пустовали. И вот как-то поздно вечером я лежу и слышу – кто-то скребётся в окно. Я приподнялся, смотрю, женская фигура трогает раму, чтобы открыть. Я встал, и эта женщина за окном куда-то скрылась. Потом, через некоторое время, опять пришла, опять скребётся. Но я, конечно, не открыл. Вот такие там ходили больные люди по ночам.
Наутро я встал, пошёл умываться и увидел в соседней комнате маленького голого мальчика. Он, видимо, только проснулся, стоит и смотрит в открытую дверь на меня. А с ним жил другой больной мальчик, я его встретил и спрашиваю: почему там твой друг стоит голенький? Он всё бросил, побежал, и я за ним следом. И вот он говорит тому, раздетому: ох ты мой милый, иди скорей сюда, давай умоемся, начал умывать его, одевать. И