Неспособность управлять самим собой – одна из самых страшных характеристик: это бытие в произволе, когда произвол становится нормой, основой жизни – «что хочу, то и ворочу». Народ не знал демократических институтов, правовые структуры цивилизации только начинали складываться. «В том-то и дело, что революции у нас никто не делал, и даже никто по-настоящему так скоро не ждал: она произошла сама собой, стихийной силой», – удивлялся С. Булгаков. Масштабы разрушения были так велики, что снесли государственные учреждения, законы, нормы морали, права.
Русский народ, согласно особенностям своего духа, отдал себя в жертву небывалого исторического эксперимента. Он показал предельные результаты известных идей.
Темнота народа, попустительство власти и происки германцев свергли русскую революцию в последнюю низину: к власти пробрались тёмные проходимцы, вожди соблазнённой черни.
В течение первых месяцев после Октябрьского переворота (в России) были уничтожены многие ограничения: крестьяне получили санкцию на захват помещичьих земель; солдаты получили право на прекращение войны и возвращение домой; рабочим было дано право не работать, занимать наиболее важные административные посты, сопротивляться буржуазии, устанавливать контроль над заводами и фабриками. Что же касается отбросов общества – преступников, авантюристов и прочего сброда, – то и они получили места в правительстве и обрели полную свободу для удовлетворения своих естественных потребностей в форме убийств и грабежа…
Революция разбила не только дворянство, но и русскую интеллигенцию в старом смысле слова. Интеллигенция столетие мечтала о революции и готовила её. Но осуществление революции оказалось её гибелью, её собственным концом. Одна часть интеллигенции стала властью, другая же её часть была выброшена за борт жизни. Революция изобличила ложность идеологии, которой жила интеллигенция.
У нас многопартийная система: одна партия у власти, а остальные в тюрьме.
То, что у вас пока нет судимости, не ваша заслуга, а наша недоработка.
Он попросил меня сесть и сказал: «Меня зовут Дзержинский». Это имя человека, создавшего Чека, считалось кровавым и приводило в ужас всю Россию. Я был единственным человеком среди многочисленных арестованных, которого допрашивал сам Дзержинский. […] Дзержинский произвёл на меня впечатление человека вполне убеждённого и искреннего. Думаю, что он не был плохим человеком и даже по природе не был человеком жестоким. Это был фанатик.
В России идёт не гражданская война, но избиение