Раздавался бабушкин голос: «Ужинать!». Все собирались на ужин на закрытой веранде. Иногда варили глинтвейн или открывали бутылку вина. В сумерках зажигали фонарь над столом, очень красивый и таинственный, привезённый тётей Анютой и дядей Ваней из Египта. Мне казалось, что наша веранда – такая же красивая и таинственная снаружи, как этот фонарь. Завязывался шумный разговор. Нам с Банифацием разрешали посидеть подольше. Но нам были скучны взрослые беседы. Мы шли на открытую веранду и наблюдали за ночными насекомыми, прилетающими на свет старого фонаря, висевшего над металлическим столиком. Там мы впервые увидели огромных ночных бабочек с серо-сизыми крыльями и чёрными глазками на передних крыльях. Они были пушистыми от пыльцы. Дедушка и мои родители собирали бабочек. Но мы им ничего о них не сказали, нам хотелось, чтобы наши бабочки были живыми.
Папа перед сном приходил сказать «спокойной ночи» мне и Банифацию и предупредить, что завтра мы идем в поход, и шел в сарай делать зарисовки в альбомчике и спать.
Утром папа сказал: «Махнем в Можайск!», и мы, прихватив Бани-фация и ничего никому не сказав, махнули. Шли через поле в сторону деревни. Вокруг колосилась пшеница, среди неё вспыхивали ярко-синие пятнышки васильков. Над нами висел, как бисеринка, жаворонок и пел нежную песню. Настроение светилось и ликовало, как может быть только в детстве. Я поняла, что мы, наконец-то, идем смотреть плотину. Её почти не было видно с холмика по дороге на речку – так она была далеко. Холмик этот образовался во время войны – рядом с ним были две огромные воронки от разорвавшихся снарядов.
Утро обдавало нас солнышком из-за деревни – мы наслаждались утренней прохладой и напевали с Банифацием какую-то песенку. Папа думал о чем-то своём. Подойдя к деревне, он сказал: «Сейчас свернем направо». И мы свернули в небольшой сосновый бор, в честь которого, возможно, и называлась деревушка – «Конев бор». Песок забивался между ступнями и сандалиями. Слева от нас осталась деревня с неказистыми домишками, а впереди виднелась маленькая речушка или старица, впадавшая в Москва-реку. Речушку мы перешли по мостику и начались совсем незнакомые места.
Мы шли через гречишное поле, которое всё сверкало и переливалось. Солнышко припекало всё сильней и сильней. Мы с Банифацием изнывали от жары и уже еле-еле плелись за папой. Он нас всячески подбадривал, подшучивал над нами – это он умел, как никто другой. Наконец, пройдя небольшой дубовый лес, вышли к плотине. Саму конструкцию я помню плохо. Но она произвела на нас грандиозное впечатление. Как раз в этот момент воду в шлюзе поднимали, и она шумела так, что мы плохо друг друга слышали.
И тут в один момент небо заволокло чёрными тучами, и грянул первый оглушительный гром. Сразу сверкнула молния. Мы перепугались и метнулись в дубовую рощу. Но это не помогло – вода лилась с небес, как из ведра, мы сразу же промокли до нитки. Молнии сверкали прямо вокруг нас. Гром гремел,