Дедушка называл её Грушенькой или Гурочкой, а полное её имя было – Августа Михайловна. Её красота и очарование заключались в честной и светлой душе и в чудных больших карих глазах. Волосы она строго зачесывала назад и собирала в пучок – с такой прической она ходила всю жизнь. В семье есть портрет бабушки 1932 года, нарисованный дедушкой, когда они только поженились, – в молодости она была красоткой. На даче дедушка спал в маленькой комнате и, когда просыпался, сразу звал бабушку, чтобы поцеловать. Потом дедушка надевал свою знаменитую полосатую (зелёную с чёрным) выходную пижаму и шёл открывать дверь на веранду и на открытую веранду. На открытой веранде по всему периметру в деревянных ящичках росла и цвела настурция с круглыми ладошками-листьями и огненными цветами. Мне всегда казалось, что это кольцо из огненных цветов охраняет наш дом. Дедушка на даче любил рисовать букеты на открытой веранде. Но прежде долго гулял в одиночестве по полю и на опушке леса – собирал цветы. На открытой веранде начиналось таинство составления букета. Там стоял железный столик, очень подходящий для его постановки. Выбирал вазу или кувшин и ставил цветок к цветку, веточку к веточке – приглашал бабушку на совет и, как ни странно, иногда нас с Анютой.
Я часто стояла у него за спиной и смотрела, как он работает прозрачной акварелью. Один раз я вдруг почувствовала, что очередной букет, который он рисовал, будет принадлежать когда-нибудь мне.
Дедушка как будто прочитал мои мысли и спросил: «Дашенька, как ты считаешь – заканчивать мне его или оставить так?», и я его уговорила оставить – уж очень он мне нравился – прозрачностью и незаконченностью. Так и вышло, что этот букет попал ко мне и напоминает о дедушке.
У бабы Гули была страсть – сажать цветы – это были и маргаритки вдоль дорожки к сараю, и пионы между гамаком и малиной, и поляна нарциссов перед домом, большая клумба с флоксами, и огромное множество других цветов. Однажды бабушка решила совершить подвиг – выкорчевать огромный пень с корневищем перед домом. Хотела на его месте посадить нарциссы. Пока у нас был дневной отдых, мы с Анюточкой прилипли к окну и наблюдали за бабушкой. Она делала подкоп под корневищем гигантской сосны, видимо спиленной бывшими хозяевами. Бабушка билась не на жизнь а на смерть, и, наконец, корень немножко поддался и качнулся, тогда она позвала нас, и мы все, поднатужившись, толкнули, и он перевернулся. К нашему ужасу на дне образовавшейся ямы ползла змея – полоз цвета дождевого червяка с голубым зигзагом на спине. Этот трепет страха я помню до сих пор. Но бабушка спокойно сказала, что это мирный и слепой полоз и он не кусается. Мы были в восторге и устроили папуасские пляски вокруг поверженного монстра да ещё жилища мерзкой змеюки.
Я обожала ирисы. Они, на мой взгляд, – самые