Снегопад закончился, встало солнце. Гегель молча пялился на Николетту. Рассказывая свою историю, она ела одну за другой миски какой-то вязкой жижи из ведра, стоявшего рядом с креслом, но Гроссбарта беспокоило не ее внезапное пристрастие к глине. Он встал, пошатнулся и швырнул свою бутылку в огонь, где та взорвалась. Выхватив меч, он заорал брату:
– Манфрид, вставай!
Гегель попятился так, чтобы клинок оставался между ним и ведьмой.
Та лишь тихонько закудахтала, продолжая сидеть в кресле. Манфрид осоловело уперся спиной в заднюю стену и приподнялся. В недоумении он переводил взгляд с Гегеля на сидящую старуху. Господи Иисусе, ну и развалина.
– Тише, тише, – проговорила она.
– Тише?! Ты, проклятая ведьма, я тебе голову отрублю!
В глазах у Гегеля помутилось, то ли от усталости, то ли от ярости, то ли от выпитого, он и сам не знал.
– Ведьма? – Манфрид попытался встать, но сполз вниз по стене. – Это ведьма, брат?
– Ты знал, кто я, когда позволил мне прикоснуться к тебе и твоему брату, – терпеливо сказала она.
– Это правда? – Манфрид пронзил брата испепеляющим взглядом.
– Не подходи!
Гегель занял место между Николеттой и Манфридом. Он хотел отрубить ей голову одним ударом, но побаивался приближаться. Наверняка ведьма владеет опасными чарами.
– Держи свое слово, Гроссбарт, – сказала Николетта, и ее глаза вспыхнули, хотя огонь в очаге угас, и не было пламени, которое могло бы в них отразиться.
– Это она призвала на нас мантикору?
Голова Манфрида кружилась, а его оружия не было видно.
– Да черт бы его побрал! – Гегель не мог заставить себя не кричать. – Никакая это была не маникора, а треклятый гару, я ж тебе говорил!
– По-французски значит «волк»[12],– вмешалась Николетта. – Не думаю, что так можно назвать Магнуса, разве что метафорически.
– Заткнись! – В висках у Гегеля пульсировала боль. – Просто рот закрой!
Все трое замолчали. Манфрид сумел, опираясь на стену, подняться, но его колени дрожали. Николетта продолжала сидеть, глядя на Гегеля, который отступил еще на шаг и схватил брата за плечо.
– Что случилось? – прошипел Манфрид на их личном говоре.
– Ведьма, – так же ответил Гегель.
– Это я понял, но какого черта мы делаем в ее доме?
– Ты захворал, я тебя сюда притащил. Она тебя вылечила.
– Не хочу с тобой спорить, но это дело все-таки доброе.
Манфрид выглянул из-за плеча Гегеля, чтобы рассмотреть ведьму.
– Я заплатил, – ответил Гегель и невольно содрогнулся. – Ничего доброго в том не было.
Во время этого разговора Николетта внимательно наблюдала за братьями, склонив голову набок, точно любопытное животное. Теперь она улыбнулась и снова откинулась на спинку кресла. Далось не сразу, но теперь она разобралась.
– Так если она ведьма, чего ты ждешь?