– Кончай причитать! – фыркнул Акйил, присаживаясь на корточки, чтобы поудобнее ухватиться за связку, и с кряхтением взваливая ее себе на плечо. Каден понятия не имел, как его другу удается работать, когда у него перед глазами постоянно болтается копна черных кудрей. По традиции ему следовало бы обрить свой скальп, как поступали другие монахи, но традиция не являлась правилом, а Акйил был чрезвычайно искусен в балансировании на тонкой грани между тем и другим. – Первый месяц с новым умиалом всегда хуже всего. Помнишь, как Роберт заставил меня таскать камни для нового козьего загона с вершины Вороньего Круга?
При воспоминании об этом он застонал.
– Мне не кажется, что это такая уж тяжелая работа, – возразил Патер, когда Акйил сгрузил связку черепицы к его ногам. Мальчишка сидел, взгромоздясь на конек крыши, словно маленькая горгулья на фоне суровых заснеженных пиков. Ему едва исполнилось восемь лет, он все еще ходил в учениках и ему не довелось пока познакомиться с по-настоящему жестоким умиалом.
– Еще бы тебе казалось! – Акйил наставил на мальчишку указующий перст. – Мы-то здесь надрываемся, таскаем тяжести, а тебе только и дела, что сидеть наверху!
– Я их укладываю! – запротестовал Патер, обиженно расширив карие глаза и показывая ему в качестве демонстрации плитку черепицы, которую держал в руках.
– Ах, укладываешь, – вскинул брови Акйил. – О да, это сложная задача! Приношу свои извинения.
– Это же просто работа, – заметил Каден, хватаясь за толстую веревку и принимаясь тащить. – С тех пор как я начал учиться у Тана, не прошло и одного дня, чтобы он меня не избил. У меня скоро на коже целого места не останется!
– Просто работа? – воскликнул Акйил, устремляя на него вопросительный взгляд, словно не верил своим ушам. – Что значит просто работа? Работа – это бедствие, мой друг, и возможно, ведущее к фатальному исходу!
Несмотря на боль от ран, Каден едва скрыл улыбку. Носить камни и втаскивать черепицу на крышу – может быть, для Акйила это и впрямь казалось непомерным трудом. Молодой послушник провел в Ашк-лане не меньше времени, чем Каден, но хинскую этику и образ жизни принимать не спешил, по крайней мере, перемены в нем происходили не так скоро, как хотели бы многие из старших монахов. Шьял Нин, настоятель, а также некоторые из умиалов не теряли веры в юношу, однако во многом он оставался тем девятилетним воришкой, что когда-то прибыл сюда из злачного Ароматного Квартала в Аннуре.
Каден пробыл в Ашк-лане всего лишь несколько месяцев, когда Блерим Панно – Монах Стертые Пятки, как его называли послушники, – неспешной походкой вошел во двор монастыря. Подол его коричневой рясы был обтрепан, но, не считая этого, долгая прогулка от Изгиба не нанесла ему никакого видимого вреда. Чего нельзя было сказать о трех мальчишках, тащившихся следом за ним, мальчишках, которым