– Я вижу, вы не понимаете слов, сударь, – услышал я ледяной голос брата Ядвиги. – Мне кажется, вас предупреждали.
Я повернулся и бесстрашно посмотрел прямо в его серые глаза. Он был всего на полголовы выше меня и задрал подбородок, чтобы казаться еще выше. Но я ему ответил:
– Не старайтесь запугать меня, сударь. С кем хочу, с тем и общаюсь.
– Моя сестра, возможно, станет королевой Польши. Вы хоть это понимаете?
– Возможно, – подчеркнул я. – И, насколько мне известно, на данный момент такого королевства не существует.
Все мышцы его лица окаменели. Он быстро стянул перчатку с правой руки, намереваясь дать мне пощечину, но с паперти его окликнул падре и приказал немедленно прекратить ссору.
– Думаю, наши дороги когда-нибудь пересекутся, – холодно кинул он, запрыгивая в седло. Дал шпоры, и бедное животное рвануло вперед, чуть не поскользнувшись на мерзлой мостовой.
Да. Все это происходило год назад. И чего вдруг я вспомнил об этом? Захотел еще раз увидеть Ядвигу. Наверняка, она стала настоящей красавицей. А я за этот год сильно подрос, наверное, теперь выше ее, и, если вновь выпадет счастье танцевать с ней, я не буду испытывать неловкости.
Мои воспоминания прервал всадник на высоком белом коне. Он влетел в наш двор, чуть не сбив меня. Высокий кивер с султаном, голубой ментик с золотыми шнурами и отороченный мехом, синие расшитые чикчиры. По форме – гусар, только я не мог вспомнить, в каком полку носят такую форму. Да и самого всадника сразу не признал. Но лишь только он лихо спрыгнул с коня, конечно же, перенеся ногу спереди, я сразу понял кто это. Дядька! Василий! Я обрадовался, кинулся к нему. Он меня обнял.
– Что за форма у вас? – удивился я. – Это же гусарская. Да странная какая. Вы же уланом были.
– Перевожусь брат, – в Гродненский гусарский.
– Здорово! – искренне обрадовался я. – В гусары?
– В гусары.
– А у нас долго будете?
– На денек заехал, – разочаровал он меня.
– Почему?
– И без того еле отпросился. Я ж не просто так заехал. С днем рожденья тебя решил поздравить.
– Так… Мы же не справляем, – погрустнел я. – Нынче – траур.
– Знаю. Но не могу же без подарка оставить любимого племянника, да простит меня Господь. Захар, где ты там запропастился? – крикнул он.
– Здесь я. – Старый казак на гнедой кобыле въехал во двор, ведя за собой расседланного Грома. Конечно же, это он, широкогрудый, высокий, гордый.
– Бери. Он – твой.
Я застыл на месте с раскрытым ртом. Не мог поверить. Мне? Это чудо? Но почему?
– Я помню, как ты на него глядел. Бери! С днем рожденья, племянник!
***
Василий и мой отец всю ночь просидели в диванной. Перед ними на столике покоилась в серебряном ведерке бутыль шампанского.