Доктор осмотрел меня с ног до головы, с интересом отмечая все повреждения, но меня больше привлекла молодая женщина, которая шла, опираясь на палочку. Трость была ей явно ни к чему, а просто позволяла склонить голову лицом к плечу и скрыть синяк, украшавший правую скулу. Последний раз я видел эту женщину, когда она сидела в машине «Скорой помощи» рядом с телом мужа и глядела на меня с холодной ненавистью.
– Доктор Ремингтон… – Не размышляя, я назвал ее по фамилии.
Она подошла ко мне, перехватив трость так, словно собиралась врезать мне по физиономии, и повернула голову, выставив рану напоказ. У двери в палату она помедлила, ожидая, что я уступлю дорогу. Я разглядывал шрам на ее лице, шов невидимой молнии в три дюйма длиной, от правого глаза до уголка рта. Вместе с носогубной складкой этот шов продолжал узор линий на нежной ладони. Читая по этим линиям воображаемую биографию, я представлял ее шикарной, но переутомленной студенткой; ее долгая юность привела к диплому врача и серии неясных сексуальных отношений, счастливо завершившихся эмоциональным и генитальным союзом с мужем-инженером. Частокол морщинок под нижней губой уже отмечал арифметику вдовства, по которой выходило, что больше ей любимого не найти. Под розовым халатом угадывалось сильное тело – грудная клетка прикрыта белой повязкой от одного плеча до противоположной подмышки, как в классическом голливудском бальном платье.
Решив игнорировать меня, она строго прошла по переходному коридору, гордо неся свой гнев и свою рану.
В оставшиеся дни в больнице я больше не сталкивался с доктором Хелен Ремингтон, но, лежа в пустой палате, постоянно представлял аварию, которая нас свела. Между мной и этой скорбящей молодой женщиной возникло мощное эротическое чувство, как будто проникнув в ее влагалище посреди металлических ящиков и белых кабелей рентгеновского кабинета, я каким-то образом вернул бы ее мужа из мертвых, соединяя воедино левую подмышку доктора Ремингтон, хромированную стойку рентгеновской камеры и наши гениталии.
Пришла Кэтрин. Глядя светлыми глазами в увитое цветами окно, она, намылив ладонь мылом из моей тумбочки, начала ласкать мой член, держа в левой руке сигарету незнакомой марки. Без предупреждения Кэтрин заговорила о моей аварии и полицейском расследовании. Она описала повреждения автомобиля с дотошностью очевидца, почти добив меня зловещим описанием разбитой решетки радиатора и кровавых пятен на капоте.
– Тебе следовало пойти на похороны, – сказал я.
– Не получилось, – с готовностью ответила она. – Мертвых хоронят слишком быстро, могли бы несколько месяцев придержать. Я была не готова.
– А Ремингтон был готов.
– Видимо, да.
– А его жена? – спросил я. – Женщина-доктор? Ты ее навещала?
– Не смогла. У нас слишком много общего.
Кэтрин