Меня отправили в рентгеновский кабинет, где приятная молодая женщина, с которой мы обсуждали состояние киноиндустрии, начала делать снимки моих коленей. Мне нравилось с ней разговаривать, нравился контраст между ее идеалистическими взглядами на рекламу в кинофильмах и тем, как спокойно она обращалась со своим причудливым оборудованием. Как у всех лаборанток, было что-то клинически сексуальное в ее пухлом теле под белым халатом. Сильные руки крутили меня, словно громадную суставчатую куклу-марионетку – сложного манекена, снабженного всеми необходимыми отверстиями и болевыми рецепторами.
Она сосредоточилась на окуляре своего аппарата, левая грудь вздымалась под белым халатом. Где-то внутри этого комплекса нейлона и накрахмаленного хлопка таился большой вялый сосок; его розовое тельце было придавлено ароматной тканью. Я смотрел на губы женщины всего в десяти дюймах от себя, пока она перекладывала мои руки в новое положение. Не догадываясь о моем интересе, женщина пошла к пульту управления. Как оживить ее – воткнуть один из этих массивных стальных штекеров в гнездо у основания позвоночника? Может, тогда она оттает и заговорит оживленно о последней ретроспективе Хичкока, начнет сердито спорить о правах женщин, лукаво изогнет бедро, обнажит сосок?
В сложном оборудовании таился, выжидая, язык невидимой эротики, скрытых половых актов. Такой же невидимый эротизм витал над очередями пассажиров в терминалах аэропорта, в единении едва прикрытых гениталий, гондол двигателей гигантских авиалайнеров и надутых губок стюардесс. Месяца за два до аварии, отправляясь в Париж, я так возбудился от сочетания коричневой габардиновой юбки стюардессы, стоящей на эскалаторе прямо передо мной, и далеких фюзеляжей авиалайнеров, похожих на серебряные пенисы, нацеленные ей в ягодичную борозду, что невольно тронул ее левую ягодицу. Положил ладонь на ямочку в чуть потертой материи, когда молодая женщина переступила с ноги на ногу. После долгой паузы женщина посмотрела на меня понимающим взглядом. Я взмахнул чемоданом и пробормотал что-то на ломаном французском, изображая человека, чуть не упавшего на поднимающемся эскалаторе. Весь полет до Орли я провел под скептическими взглядами двух пассажиров, ставших свидетелями происшествия, – голландского бизнесмена и его жены. Весь короткий полет я оставался в небывалом возбуждении, думая о странной архитектуре зданий аэропорта, полосах алюминия и ламинате под дерево. Даже разговор с молодым барменом я завел под впечатлением от сочетания контура осветительной установки над его лысеющей головой, и мозаичной стойки бара. Я думал о последних оргазмах с Кэтрин, когда ленивую сперму приходилось вбрызгивать в ее влагалище движениями моего усталого