– С этим мне предоставьте справляться самой. У нас есть враг посерьезней Влада. Ваш сын сказал, Ихаиль захочет завершить начатое, когда прознает, что его план мести дал трещину. Не объясните мне кстати, чем так насолил Багорт этому могущественному Веду с враждебного континента?
Вайес с минуту помолчал, обдумывая, стоит ли раскрывать столь долго хранимую тайну, но потом все же заговорил.
– Это началось очень давно, почти полвека назад. Нам грозила война с Лонгвином, и тогда Верховные Хранители Багорта посовещавшись, нашли решение. Они подумали, что если лишат Лонгвин их основной силы, которая заключалась в многочисленных кланах Ведов, то смогут если не предотвратить, то хотя бы оттянуть эту войну. Жители Лонгвина все еще не простили (в отличие от нас) ту кровавую бойню, что устроили Веды много веков назад и всячески ущемляли права колдунов. Потому-то они там и жили в кланах, опасаясь перемещаться поодиночке. Мы же предложили им достойный их дару прием и места в совете. Многие согласились и перебрались тогда жить в Багорт, но не из клана перворожденного Веда Кариго. Из того клана ушла только его дочь, оставив своего мужа Ихаиля.
– Ихаиль муж Мориты? – воскликнула Дея.
Вайес посмотрел на ошарашенную Дею, и его губ коснулась скорбная улыбка.
– Вы вправе знать всю историю, вы пострадали от этого соглашения с лонгвинскими Ведами не меньше прочих. Я расскажу вам, – проговорил Вайес уверенно. – Как я уже сказал, клан Кариго в Лонгвине покинула лишь его дочь. Ее действительно, как и обещалось, ждал теплый прием, а спустя несколько лет и место в совете. Морита была натурой противоречивой, жрецы видел в ней отзывчивого, сострадательного к чужим бедам человека и сильную Веду, но был один человек, знавший и другие ее стороны.
– Им были вы?
– Да, – протянул Вайес, улыбаясь воспоминаниям. – Я был молод, мне шел тогда двадцать пятый год. Морита говорила, что полюбила меня за тягу к наукам, живой ум и невероятно проницательный взгляд, – он усмехнулся, посмотрев на Дею как-то по-новому, молодыми, лучистыми глазами. – Верховный Хранитель Мрамгора Казимир, отличал меня и, судя по тому, как загружал работай, таская повсюду за собой, уже тогда готовил на свое место.
Не смотря на то, что по меркам Ведов Морита была еще довольно молода, я казался ей слишком юным, и все же на мое удивление притягательным. Она могла получить мою любовь с помощью ворожбы, но решила быть честна и добилась своего как обычная женщина, что впрочем, не составило для нее особого труда. Я был молод и не искушен, и конечно искренне поражен симпатией северной красавицы, чьи драгоценные глаза затмевали разум и более опытных мужей.
Морита получила желаемое – я был поглощен той безудержной страстью, на которую способны только неиспорченные чрезмерным вниманием юнцы. Единственное, что омрачало