Глаза Калинки распахнулись. Лучше бы я не смотрел. Паника и страх, помноженные на страдание. И ничего нельзя сделать.
Пышная ладошка с жалостью погладила девушку по голове. То, что происходило сверху, внушало ужас обеим, Любослава вернулась и снова прижалась ко мне. Калинка вновь зажмурилась.
На палубе текла своя жизнь. Девичьи имена уже не составляли тайны, примелькались, поймавший тщательно ощупывал добычу, и выкрикивалось имя. Угадавший под дружный рев собратьев отправлялся с трофеем на берег, невезучих сменял выбранный жребием очередник.
Пленниц оставалось все меньше, страсти накалялись. Кто-то грозил кому-то, звякал металл, до смертоубийства не доводило только вмешательство капитана – просто присутствие уже не сдерживало. Урван сделал свой выбор вне конкурса, но на берег не отбыл, ситуация требовала остаться на борту до конца. Когда увели предпоследнюю пленницу, осталось еще с десяток пиратов. При взгляде на оставшуюся понеслось нытье:
– Это же прыщ на ножках! Всех лучших разобрали! Где справедливость?
– В Священном лесу изобилия, – хохотнул отбывающий.
Плеснули весла, вслед полетели проклятья.
– Кое-что забыли, – сообщил голос Урвана.
Поступление света в трюм перекрыл абрис головы без ушей.
– Очухалась? – Не разобрав в темноте, капитан объявил оставшимся: – Если мертва – за борт, если нет – тоже ваша.
И Калинка пожалела, что так долго отлеживалась.
Глава 8
Всю ночь мы вздрагивали от криков. Девушек вернули в трюм под утро. Даже не спустили – сбросили. Любославу так трясло, что не смогла заставить себя выйти под луч прожектора, которым сейчас являлся люк.
Я понимал. Если разгоряченные ушкурники вспомнят о ней, никакие увещевания не помогут. Потом найдутся доводы, оправдания, ее же сделают виноватой. Лучше не рисковать.
Пленницы сами привели друг друга в чувство. Потихоньку подвезли остальных, судно отправилось дальше.
По ходу плаванья Любославе приходилось подниматься наверх. То мой горшок вынести, то самой сходить «до ветру», то просто воздуха глотнуть, чтоб голова не кружилась. А она кружилась, и довольно часто.
Каждый выход становился испытанием. На палубе никому не давали прохода. Все незанятые руки обращались в пиявок, множившиеся монстры тянулись к вынужденно поднявшимся и присасывались, присасывались… Вышедшую по нужде пираты пихали друг дружке, по их приказам бедолага ползала или танцевала, ее заставляли ходить зигзагом или влезать на мачту. Девушку могли уронить. Могли обласкать и оскорбить, причем одновременно. Когда пленница достигала грани отчаяния, ей милостиво разрешали воспользоваться походным туалетом.
Между стоянками отхожим местом служила доска с дыркой посередине, которую выставляли за борт. Вспомнилось, что на больших судах таких ставили по две – экипаж большой, а пища в дальних плаваниях часто выходила за рамки усваиваемости. Именно отсюда старинный международный значок ватерклозета – два овала. А вовсе