– Я не знаю.
– Понятно.
– Это хорошо, что тебе понятно, хотя на самом деле это не может быть тебе понятно.
– Да.
Душа посмотрела вверх и покачалась на крыльях.
– Это еще не все. Я испугалась:
– Что еще?
– Да, не пугайся ты так! Ничего страшного. Просто ты больше не будешь видеть меня.
Я заплакала.
– У-у-у! Ну, давай мы тут будем разводить сырость по пустякам! – и Душа своим мягким крылом вытерла мне слезы. – Это просто никуда не годится!
– Я сама не знаю, отчего я вдруг заплакала-а-а!..
– Так! Если не знаешь, то и плакать нечего.
– Я тебя тоже когда-нибудь смогу увидеть, как ангелов?
– Нет, меня ты уже не сможешь увидеть, но зато ты всегда будешь чувствовать меня.
– Как это?
– Скоро поймешь. И вообще, видеть – это совсем не главное. Главное – чувствовать. Кто чувствует – тот видит. Чем сильнее чувствуешь – тем лучше видишь.
– А небо я буду видеть?
– Небо? Ну конечно! Поднимешь голову и увидишь небо. Хотя, я тебе точно скажу, большинству людей абсолютно все равно – есть у них над головой небо или нет.
Я перестала всхлипывать и задумалась.
– Знаешь, – сказала я, – а если я тебя буду, как ты говоришь, чувствовать, то как же мы с тобой будем разговаривать?
– А зачем нам с тобой разговаривать? В словах толку мало. Болтовня – удел глупых! Ты будешь все понимать и слышать без слов.
Я кивнула головой в знак согласия.
– А можно мне у тебя кое-что узнать? – спросила я.
– Что именно?
– Скажи, а правда я раньше была навозным жуком? Душа лукаво подняла бровь:
– И навозным жуком тоже. А вообще, скоро ты сама сможешь ответить на этот вопрос более точно.
На следующий день мне исполнилось семь лет. Это был, пожалуй, самый печальный день рождения в моей жизни, хотя внешне все было весело и празднично. Мама испекла «наполеон» и украсила его семью свечами, папа играл на аккордеоне, братишка подарил мне свой рисунок. Он нарисовал голубой акварельной краской ангела. Я перестала видеть ангелов, но я стала чувствовать Душу внутри себя.
И в этот день я сделала открытие. Я ясно увидела, кем я была раньше. Я была маленькой, щуплой, больной, некрасивой женщиной. Ее бледное лицо с широко открытым ртом повергло меня в ужас. Ее звали Эдит. Меня звали Эдит Пиаф.
7
Игорь Олегович Черный работал главврачом небольшой психиатрической больницы. Каждое утро он принимал контрастный душ, подолгу тер щеки электробритвой и причесывал перед зеркалом свои уже давно не густые, но по-прежнему непослушные волосы – то на правую, то на левую сторону. А затем, отчаявшись, зачесывал их назад и густо смазывал гелем для волос, хотя и знал наверняка, что, когда гель высохнет, волосы распадутся, образуя пробор, точно посредине. Игорь Олегович не любил смотреть на себя в зеркало днем или вечером. Отражение в зеркале не соответствовало его, уважаемого в медицинских кругах специалиста, представлению