Голубой акварельной краской был нарисован смешной человечек с крылышками, под которым неровными детскими буквами написано имя «Анжела».
13
Евгения Соломоновна была довольна. Ее ученики хорошо подготовлены к академическому концерту. Больше всех ее порадовала Анжела Вульф. Если ей удастся побороть волнение и сыграть Баха так, как она играла сейчас на уроке, то комиссии не к чему будет придраться.
А успех ученика – это успех преподавателя. Конечно, Анжела девочка своенравная, но, как оказалось, очень способная к музыке.
– Ты молодец, Анжела, порадовала. Я тобою довольна. Складывай ноты. В четверг – академический. Дома повторяй произведения, но в медленном темпе, не заигрывай! И потренируйся перед зеркалом улыбаться, нельзя на сцене играть с таким отрешенным лицом, а тем более закатывать глаза, как ты это любишь делать. Слушатель должен видеть, что ты переживаешь, ты должна показать тем, кто на тебя смотрит, что ты не просто играешь, а живешь этой музыкой, твои глаза должны светиться, а не закатываться, как вечернее солнце за горизонт! Это очень важно! Это не менее важно, чем техника игры! Ты меня поняла, девочка?
– Да, Евгения Соломоновна, – улыбнулась Анжела.
– Вот! Когда ты улыбаешься, совсем другой ребенок! Ангел просто!
– Нхоаэ.
– Что? – Евгения Соломоновна подняла бровь.
– Ничего… – Анжела бросила невинный взгляд.
– Ох, Анжела, Анжела! Когда ты станешь серьезней? В четверг у тебя очень важный день! Будут преподаватели из консерватории. Возможно, тебе там придется учиться в будущем. Если они тебя заметят, ты сможешь попасть в список одаренных детей и тебя возьмут в школу при консерватории. А это уже совсем другое дело. Это уже гарантия того, что тебе будет зеленый свет при поступлении. Это, знаешь ли, большое счастье. Слава богу, в музыке можно спокойно быть евреем. Тут талант нужно иметь, мозги, между прочим, и трудолюбие… А у кого это есть? У них есть? – Евгения Соломоновна многозначительно подняла палец вверх. – О! Ладно, давай поторапливайся, складывай ноты.
Анжела сняла с пюпитра ноты и сложила их в картонную папку с длинными веревочными ручками, а пюпитр поставила в угол, к шкафу.
– Все. Что их складывать? Читать их гораздо сложнее, – и Анжела опять улыбнулась. Она была счастлива, что Евгения Соломоновна ее похвалила, – раньше этого не случалось никогда.
– Для хороших музыкантов читать ноты гораздо легче, чем ловить собственные мысли. А ты, я надеюсь, девочка, будешь хорошим музыкантом.
Евгения Соломоновна достала из сумочки небольшое круглое зеркальце и губную помаду в золотистом футляре.
– Я могу идти, Евгения Соломоновна?
– Да. Иди. Хотя подожди, пойдем вместе. Я пойду в твою сторону.
Евгения Соломоновна накрасила губы. Бледно-розовый перламутр несомненно был ей к лицу.
– Все. Я готова. Пойдем.
Выйдя из класса, Евгения Соломоновна вынула ключ, закрыла дверь и три раза сильно