антиисламских настроений отрицательно сказалось и на настроении мусульманского населения. Например, в одном из донесений КГЖУ сообщалось, что «они как бы замкнулись в себя, опасаясь, что малейшая со стороны отдельных личностей неосторожность может вызвать нежелательные для них последствия»
[196]. Ещё одним поводом для усиления антивоенных настроений стало отклонение (за – 190, против – 162 депутата) на парламентском заседании 20 июля 1915 г. заявления председателя мусульманской фракции К. Тевкелева с требованием гражданского и национального равноправия для входящих в состав России народностей
[197]. Таким образом, надежды на получение равноправия не оправдались, несмотря на то что «мусульманские солдаты в трудные минуты на поле сражения выставляют больше самоотверженности, чем русские»
[198]. «Все эти антимусульманские акции противодействуют объединению всех народов России перед врагом. Мы, татары, никак не виноваты в том, что турки вступили в войну против России и не имеем права вмешиваться в дела чужого государства», – писала газета «Тормыш»
[199]. В «Донесении в Департамент полиции о настроениях инородцев в связи с Первой мировой войной за период с 1 июля по 1 октября 1915 г.» начальник КГЖУ К. Калинин сообщал, что среди татарского населения появилась легенда о том, что настоящая война – это та последняя война, о которой упоминается в религиозных книгах и в результате которой ислам восторжествует. Он полагал, что «всё это, конечно, не может не произвести на татарских мусульман некоторого впечатления, порождая разные разговоры»
[200]. Особенно усилились пораженческие настроения мусульман, как и среди всего населения Поволжья, после поражений русской армии весной 1915 г.
[201] В регионе наблюдались случаи устной агитации «пораженческих теорий» и даже попыток распространить воззвания, призывающих мусульман «пробудиться ото сна, пока есть время и случай»
[202].
Таким образом, мусульмане Российской империи, как, впрочем, и остальная часть мусульманского мира, не оправдали ожиданий германских стратегов, которые надеялись на волнения, вызванные призывами к «джихаду».
Тем не менее война способствовала повышению интереса Европы к мусульманам Российской империи, где, по словам П. Столыпина, и в мирное время «мусульманский вопрос не мог не считаться грозным»[203]. В поисках «панисламизма и пантюркизма», считавшихся силами, создающими угрозу целостности империи, в стране была развёрнута антимусульманская кампания, вынуждая мусульман ещё более замыкаться в себе, отказаться от диалога с властями. «Панисламизм» и «тюркизм» скорее были вымышленной угрозой, чем реальным явлением. Эти идеи, если и были распространены, то лишь среди определённой части религиозной, интеллектуальной и деловой элиты российских мусульман и не затронули широкие слои общества. Более того, интерпретация панисламизма татарскими теологами отличалась
