В данном исследовании понятие «российские мусульмане» употребляется в узком смысле и обозначает прежде всего мусульманские народы Волго-Уральского региона, в первую очередь татар – поволжско-приуральские татары представляли собой абсолютное большинство российских мусульманских военнопленных в Германии. Кроме татар, в особых лагерях находилось также некоторое количество башкир, азербайджанцев, казахов и крымских татар. В официальных документах и переписке между немецкими инстанциями, участвовавшими в агитационной деятельности, термины «татары» и «русские мусульмане» использовались в качестве синонимов. Вайнбергский лагерь, где были размещены мусульмане из российской армии, назывался одновременно и «татарским лагерем».
Мы не ставили задачей рассмотрение абсолютно всех сюжетов, связанных с пребыванием мусульманских солдат российской армии в германском плену. Мусульмане в период войны находились не менее чем в 100 лагерях на территории Германской империи, и в целом по отношению к ним действовали те же законы и правила, что и по отношению, например, к русским военнопленным – судьба более чем 1,5 млн российских военнопленных всесторонне и скрупулёзно исследована в монографии О. Нагорной[2]. В настоящей же книге в качестве объекта исследования избраны лишь мусульманские военнопленные, которые находились в двух «специальных», пропагандистских лагерях. По отношению к ним германское военное и политическое руководство проводило особую, специфическую политику, они стали своеобразными «подопытными» для проведения масштабного политико-идеологического эксперимента. Именно это своеобразие и предопределило выбор нами главных сюжетов для исследования, тем более что в немецких архивохранилищах сохранилось немалое количество документов именно о пропагандистских лагерях.
Использование мифологических представлений или религиозных учений для достижения определённых политических целей является одним из самых древних способов политической борьбы (власть фараонов в Египте, арабские завоевания, крестовые походы и т. д.). Сегодняшняя деятельность определённых движений, стремящихся реанимировать идеи панисламизма и «джихада», говорят о том, что такой способ борьбы не теряет своей актуальности и в XXI в. Несмотря на то что, по выражению швейцарского учёного А. Каппелера, многие исламские движения являются по сути «реакцией мусульман на прошлое или настоящее, колониальное или империалистическое господство европейских держав и США»[3], они в числе других способоствовали формированию антиисламских стереотипов в немусульманском мире и породили такое явление как «исламофобия». Такие реалии современности порождают необходимость отказа от упрощённых трактовок событий, преодоления отрицательных стереотипов