Сталинский тюремно-лагерный быт продумывался тщательно, даже «художественно». Человеку, надолго вырванному из нормальной жизни, лишенному всего привычного, всех радостей и тепла жизни, нужно очень мало, чтобы воспрянуть духом: кусок неба, куст зелени, кусок хлеба – все это ценится там стократ. Великий и Мудрый и банда его знали это.
В старых, от царских времен тюрьмах, оставались еще не полностью задраенные окна, дворы для прогулок, где еще по углам сохранялись травка и кусты, тюремное постельное белье, неплохие библиотеки, шахматы, шашки, где разрешались газеты. В тюремных камерах были койки и столы.
Но по мере того, как нарастал террор, условия в тюрьмах и следственных изоляторах становились все более и более бесчеловечными, все чаще – чудовищными.
В тюрьмах исчезали нормальные кровати. Их заменяли привинчивающиеся к стенам нары, которые завинчивались с 6 утра до отбоя. Взамен их появлялись тоже привинчивающиеся стулья 40 на 40 сантиметров. Ни столов, ни игр, ни газет, ни клочка неба. Давалась (да и то не везде) одна книга в неделю. На прогулочных площадках вырезали кустарник, срезали траву, заливали дворы асфальтом. Что творилось в следственных и пересылочных тюрьмах, уже говорилось.
В лагерях бараки, трехэтажные нары; зимой бараки отапливаются плохо; зэки к утру часто примерзают к нарам, иногда – навсегда…
А вот о пищевом рационе ГУЛАГа.
Для мужчин на тяжелых работах, выполняющих и перевыпоняющих норму, – 800—900 граммов в день, а для женщин – 600 граммов; для выполняющих 50 – 70% нормы 500 граммов мужчинам, 400 – женщинам; штрафная норма – 300 граммов.
В дополнение к этому все зэки получали (должны были получать) 100 граммов соленой рыбы и 60 граммов крупы, 5 граммов муки, 15 граммов растительного масла, 10 граммов сахара, 3 грамма чая, 300 граммов кислой капусты [203].
Но при традиционном российском воровстве, многоэтажном пути, особенности лагерной службы питания и бандитизме уголовников до зэка доходила лишь незначительная доля этой нормы.
Вот описание лагерной еды у А. И. Солженицына в «Одном дне Ивана Денисовича».
«Баланда не менялась ото дня ко дню, зависело – какой овощ на зиму заготовят. В летошнем году заготовили одну соленую морковку – так и прошла баланда на чистой морковке с сентября до конца июня. А нонче – капуста черная. Самое сытное время лагернику – июнь: всякий овощ кончается и заменяют крупой. Самое худое время – июль: крапиву в котел секут.
Из рыбы мелкой попадались все больше кости, мясо с костей свалилось, разварилось, только на голове и на хвосте держалось На хрупкой сетке рыбкиного скелета, не оставив ни чешуйки, ни мясинки. Шухов еще мял зубами, высасывал скелет – и выплевывал на стол. В любой рыбе он ел все: хоть жабры, хоть