Лев Троцкий и политика экономической изоляции. Ричард Б. Дэй

суждено оказаться в хаосе послевоенной разрухи, которая будет усугубляться периодически наступающими кризисами. Экономическая изоляция России de facto, по всей вероятности, продолжится независимо от решения Верховного совета Антанты. Ни Франция, ни Англия, скорее всего не будут в состоянии обеспечить Россию необходимым ей оборудованием, поскольку они достаточно ослаблены собственными экономическими проблемами. В этом отношении, как считал Троцкий, необоснованные надежды были бы «чистейшей утопией»; Россия должна делать ставку только на собственные силы³⁴. Неоправданный оптимизм может ослабить решимость рабочего класса в то время, когда ему предстоят великие жертвы и свершения. Троцкий утверждал, что Антанту не следует воспринимать как «силу зла» или как «силу добра»; к ней следует относиться безразлично. Обещания Антанты ничего не стоят до тех пор, пока она не начнет экспорт средств производства. И, наконец, самое главное: рабочие должны понять современную стратегию капитализма. Россия – бедная и голодная страна. Спекулируя на человеческом несчастье в обмен на «фунт чая и банку консервированного молока»³⁵, капиталисты станут выдвигать неприемлемые условия. Если отбросить риторику, то можно сказать, что Троцкий, по-видимому, опасался, что Россия попадет в ловушку, пытаясь решить взаимосвязанные вопросы отказа от выплаты долгов и национализации. Эти опасения были вполне обоснованны. Французское правительство намеревалось увязать возобновление торговых отношений с Россией с урегулированием вопросов о существующих государственных долгах и возмещении конфискованной собственности. Троцкий был убежден, что если для улучшения продовольственной ситуации пришлось бы поставить на карту судьбу социализма, то России было бы лучше продержаться самостоятельно до тех пор, пока она не сможет вести переговоры с позиций силы. Его непреклонная позиция по этому вопросу была обусловлена тем, что он в корне неверно трактовал мнение партии. Если ранее он это даже не осознавал, то дискуссия на IX съезде партии расставила все по своим местам.

      IX съезд партии

      Съезд начался в атмосфере всеобщей растерянности[249]. Ушла в прошлое бравада прежних дней, когда Бухарин призывал к революционной войне против капитализма, а Троцкий собирал пролетариат в поход против Белой армии. Делегаты съезда хотели услышать слова одобрения и утешения и надеялись, что, наконец, наступит передышка. Однако Троцкий игнорировал признаки открытого недовольства и отказывался верить, что пролетариат утратил волю. Он утверждал, что место каждого павшего борца революции будет занято тысячами новых борцов, которые будет обладать классовым самосознанием, закаленным революцией. «Это – самый драгоценный плод нашей Октябрьской революции и залог ее дальнейших успехов»³⁶, – незадолго до этого говорил Троцкий на партийном заседании в Москве[250]. На тот момент России удалось совершить невозможное, и Троцкий надеялся еще на одно чудо.

      Троцкому