– И ты.
– Кстати, твой роман « Клоун» – просто отличный.
– Значит, я вылетаю!?
– Не дождешься! Хихихи.
– Ну и ладно. Я пойду, у меня в одиннадцать сдача крови на плазму. Два рубля обещают.
– Хихихи. До свидания, Джон. И запомни! Не вздумай его напоить. Я не хочу прошлогоднего приключения.
– О чем ты? Я бросил.
– Вот и славненько. Чао.
– ага.
Я посмотрел на тапок. След от пчелиной туши высох, оставив на память едва заметный трафарет.
Света Куракина, журналистка на федеральном радио. Пишет тексты. Она, одна из этих красивых женщин, которых Всевышний обделил дикторскими способностями. Даже когда она стонала в постели – это резало слух. Так что она писала, кто-то говорил, остальные слушали. У нее была колонка в андеграундной малотиражке. В которой она задавалась несуществующими проблемами. Типа, способен ли человек трахнуть акулу; если скрестить моль и божью коровку, получится ли Божья моль; будет ли болеть челюсть, если ежедневно отсасывать у случайных прохожих на протяжении года… Писала она весело и легко. Непринужденно – заметки, которые заставили бы улыбнуться даже ту выебанную акулу.
Обычно дамочки не способны писать. Дамочки вообще мало на что способны. Феминистки и прочие шалавы только думают, что они равны с мужчинами. Иллюзия, не более того. Созданная сильным полом сказка, дабы избегать вечно заебанных взглядов домохозяек с тройными подбородками и не бритыми подмышками. Женщины намного коварнее. Перейдёте суке дорогу и вам крышка. Куракина на дух не переносила мужчин, правда баб она еще больше не любила. Со мной она трахалась какое-то время, пока я не ушел от нее к ее единственной подруге. Что подтвердило ее три сомнительных теории. Мужчины – похотливые твари, женщины – похотливые твари и что не стоит знакомить близких твоему сердцу похотливых тварей друг с другом. На самом деле со мной она спала только потому, что я тоже не любил мужчин. И, возможно, из-за моего здоровенного хуя. Так или иначе, мне пришлось какое-то время шевелить ее подругу, что было ошибкой. Одной из миллионов в жизни. Покатова, как звали подругу, страдала патологической ревностью. Она могла закатить мне истерику на ровном месте, даже застав с собачкой. Припомнить не могу, сколько раз я повторял:
– Хуев Иисус, да не ебу собак!
– Чертов зоофил! Убирайся и забери эту суку с собой! – Рыдала Покатова.
– Это кабель!
– Аааааа… – в истерике убегала она.
Я открывал холодильник, брал пиво и сидел, наблюдая в окно за тем – как предмет ревности пытался отъебать лавочку. Выходила она и говорила:
– Я такая сумасшедшая. Прости меня, милый.
– Угу.
– Хочешь, я заглажу вину. – расстегивала она мои брюки.
– Угу.
– Где мой малыш? – доставала она елду, – Ах, вот и он! Привет, малыш…
Меня хватило на два месяца. Я собрал сумку и ушел не попрощавшись.
Куракина, приняла меня обратно с условием, чтобы я держал «своего дружка» в кармане. Мы остались товарищами. Каким-то образом, Куракина