Шел тысяча девятьсот семнадцатый.
Сплошные вопросы
В позднее воскресное утро в непривычной для себя роли советского гражданина, мужа, служащего музея, да еще строителя фантасмагорического купола («Ох, расстреляют меня за этот купол…», – горько размышлял он), Илья сидел на балкончике в общей кухне, решив рассовать все по полкам, что случилось с ним за неделю. В кухне, как обычно, возились и гремели посудой, но суета ему отчего-то не докучала, а даже наоборот, как бы связывала с реальностью, о которой он принялся с усердием размышлять. Если бы еще удалить из квартиры Вальку… – пятилетний разбойник был настоящим бичом коммунального очага и кровным врагом Каляма. Только что он добрался до картофельной кожуры, сделав из нее фейерверк, и теперь с ором бежал от матери.
Что, товарищи, до реальности… Тут у многих находит коса на камень: зная, как забить гвоздь (с чего, по крайней мере, начать – то есть с поиска молотка, а уж там как пойдет), сосредоточенно думать мы не обучены. Мысли извивались как штопор и никак не шагали строем, тем паче не воспаряли. Общая картина разваливалась. Илья жевал губы и хмурил лоб – это помогало, но ненадолго.
Москва жила своей жизнью. По Бульварному катили таксомоторы. Гражданки на Тверской разглядывали витрины, примеряя в воображении то, что не по карману к тому, что не по фигуре. Парни слонялись в парках, высматривая красавиц, которые затевали амуры, искушаясь на мороженое и чубастые головы в заломленных на затылок кепках. Работники пароходства, граверы, учетчики, домоуправы и прочие серьезные люди напротив – лишались шевелюр в парикмахерских Росткомбантреста. Девицы их волновали мало – хватало проблем с супругами, учтенными в паспортах, и одинокими сослуживицами. Топали на прогулку выводки одинаково одетых детей в сопровождении дородных подрумяненных воспитательниц, ругавших карапузов за сбитый строй. Все крутилось, неслось, кипело.
Илья закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь зацепить что-нибудь внутренним взглядом, но ничего толкового не узрел – только удовольствие от тепла, мелкий сор под пяткой и бодрые перекаты гимна, летящего из соседской радиоточки. (Когда-нибудь Матиас ее выключит?) Под музыкальную канонаду шагал, громыхая сталью, «Союз нерушимый» – он же «Священная наша держава», как позже выяснилось. Над Кремлем сияла звезда.
Когда отыграл гимн, из раскрытого окна полилось «Счастье мое!»41 – и неплохо, доложу