Через четверть часа М. вышел на улицу, если не в счастливейшем состоянии естества, то в гораздо лучшем, чем в тарантасе. Работу он, конечно, не получил, постеснялся даже начать разговор об этом, зато получил приглашение на обед – и уже без всяких выкрутасов с тухлыми судаками.
Обед у провизора
В следующую среду в половину шестого вечера, отглаженный и выбритый до поджилок, он прибыл к заветному фонарю аптеки, вошел через ворота во двор, где был обруган собакой, и поднялся в третий этаж – к широкой медной табличке «Мильн Г. Е.» у кожей обитой двери.
Открыла ему приятная дама не первой весны, с руками, испачканными мукой, кивнула многозначительно, спросив фамилию, и проводила в гостиную ждать хозяина, бывшего «в городе по делам». Не представившись она вернулась на кухню, оставив М. развлекать себя самому.
Где именно мог быть «город», если дом стоял на Подоле, то есть в одной из оживленнейших частей Киева, М. осталось неясным, но, скорее всего, не слишком далеко, потому что господин Мильн через четверть часа явился, внеся в гостиную большой бумажный пакет с лентой цвета куриной крови.
– Добрый вечер, молодой человек! – приветствовал он гостя, рассматривавшего череп на этажерке.
Череп был имитацией, весьма искусной, того самого, известного всему миру, найденного в африканской пещере.
– Здравствуйте, Генрих Ерсович, – ответил молодой человек и неловко всучил хозяину обернутую фольгой бутылку, из-за которой залез в долги.
– Благодарю любезно, не стоило. Впрочем, не откажусь. Что за сорт? – провизор с азартом раздел бутылку. – Ого, штейнбергский рейнвейн! Первоклассно! Даже не представляете, как вы угадали: я провел там юность. Если хорошо покопаться в местных подвалах, немало еще найдется бутылок из винограда, что я собрал. Было, было дело.
– Рад потрафить вашим предпочтениям. Вино тоже – своего рода лекарство, – светски ввернул М., несколько развязно оттого, что ужасно нервничал.
– Да-да, верно сказано. Что же, я пригласил вас – и мало того, что сам опоздал, так и еще вас попрошу подождать: вышло, что гости приедут позже.
– Ничего, Генрих Ерсович, не беспокойтесь. Я прекрасно тут… И никуда не спешу.
При слове «гости» сердце молодого человека екнуло в ноги. Конечно, раз званый ужин, они должны быть, но как подать себя и о чем с ними толковать? Хорошо, если общество легкое. А вдруг дамы или такие же весомые дядьки как сам хозяин? Еще хуже, офицеры, которые станут презрительно смотреть на него и начнут с вопроса: «Отчего не служите, молодой человек?».
– Не стесняйтесь, берите книги – тут или в кабинете. Есть весьма редкие. А сейчас кофе будет. Катиш занята столом, что к лучшему – я сам недурно варю кофе и вообще считаю, что дело это не женское. Есть один секрет, но…
Провизор хитро подмигнул гостю.
– Я вовсе убежден, что лучшие повара – мужчины, – продолжил М. подпускать светского льва, представляя