Хотела она того или нет, но молодой человек расслышал все, от первого слова до последнего, и тень печали омрачила и без того сумрачное его чело. Однако он спросил только:
– Я вижу, вы знаете меня и мою семью?
– Я присутствовала при вашем рождении, сударь, и до чего же радостный был день!.. Однако госпожа Лечмир с нетерпением ожидает вестей. Мой бедный сыночек без промедления проводит вас к ней, и вы услышите от нее все, что вам надлежит знать… Джэб! Ну же, Джэб, чего ты забился в угол! Бери шапку и проводи молодого господина на Тремонт-стрит. Ты же любишь ходить к госпоже Лечмир, сынок, не так ли?
– Джэб сам, по доброй воле, ни за что не пошел бы туда, – насупившись, пробормотал дурачок. – И, если бы Нэб тоже не знала дороги туда, меньше было бы на ее душе греха.
– Да как ты смеешь, змееныш этакий! – воскликнула его разгневанная мать и, схватив кочергу, яростно занесла ее над головой своего упрямого отпрыска.
– Женщина, уймись! – раздался голос за ее спиной.
Смертоносное орудие выпало из ослабевшей руки мегеры, и желтое, морщинистое лицо ее побелело, как саван. Минуту она стояла неподвижно, словно пригвожденная к месту какой-то сверхъестественной силой, затем, собравшись с духом, пролепетала:
– Кто это говорит со мной?
– Это я, – отвечал незнакомец, переступив через темный порог и появляясь перед женщиной в тусклом свете свечи. – Я тот, кто прошел необозримо длинный путь и знает, что Господь заповедал нам любить детей наших так же, как он любит нас, детей своих.
Женщина затрепетала – казалось, она вот-вот лишится чувств. Она упала на стул, взгляд ее перебегал с одного посетителя на другого: она пыталась что-то сказать, но не произносила ни слова, словно утратив дар речи. Джэб тем временем нерешительно приблизился к незнакомцу и, заглядывая ему в лицо, жалобно произнес:
– Не нужно обижать старую Нэб… Прочитайте ей лучше добрые слова, что написаны в Библии, и она больше никогда не станет бить Джэба кочергой. Верно, маменька? Вон, видите, она прикрыла свою чашку полотенцем, когда вы пришли! Госпожа Лечмир дает ей, это зелье – чай, и Нэб теперь никогда не бывает так добра к Джэбу, как Джэб был бы добр к своей маменьке, если бы его маменька была, как он, слабоумной, а Джэб был бы такой старый, как его маменька.
Незнакомец пристально вгляделся в подвижное лицо дурачка, столь трогательно вступившегося за мать, а когда тот умолк, сострадательно погладил его по голове и сказал:
– Бедное, лишенное разума дитя! Господь не дал тебе одного из самых драгоценных своих даров, но дух Господень витает над тобой, ибо ты чувствуешь