Ночью в окружении десятка воинов к захваченным пленным, подошли Чжен Ги и лазутчик Фань Чун, и, держа в руках горящие факелы, стали внимательно всматриваться в раненых. Тут Фань Чун, несмотря на опухаюшее лицо Сюуньзана, безошибочно опознал жичжо вана и, указав на него, молча отошёл в сторону. Чжен Ги, наклонившись и пристально осмотрев лежавшего на правом боку Сюуньзана, о котором был много наслышан, но увидеть пришлось впервые, приказал вызвать лекаря. Увидев пришедшего лекаря, показывая рукой на степняка, сказал ему, что отныне его жизнь будет зависеть от жизни лежавшего перед ним варвара. Когда дрожащий от страха лекарь, применив всё умение и опыт, осторожно извлёк стрелу из тела кочевника, распорядился со всеми предосторожностями погрузить пойманных хуннов в повозки и под большой охраной отправить на Великую стену, приказав поместить пойманых степняков в одну из башен, служившую тюрьмой. Сам в сопровождении двух всадников помчался в крепость на встречу с Мэн Фэном, который, узнав от выживших воинов о потерях, понёсенных ханьцами, впервые в жизни «потерял лицо» и, даже не дождавшись донесения Чжен Ги о числе захваченных хуннов, взяв с собой так и не задействованную в битве конницу, в бешенстве безжалостно нахлёстывая коня, умчался в Сэньду. Потери были действительно немалые, хотя при многочисленных в прошлом столкновениях ханьцев с хуннами случались потери и поболее. Из четырёх тысяч трёхсот ханьцев, участвовавших в битве, в живых осталось всего тысяча сто человек, а ведь это были не какие-то крестьяне или «молодые негодяи», а регулярные, не раз проверенные в боях воины ханьской армии. Прибыв в Сэньду и встретившись с Мэн Фэном, находившимся в резиденции Минь Куня, Чжен Ги радостно известил обоих о неслыханной удаче, выпавшей им. О том, что к ним в руки попался известный в прошлом своими многочисленными набегами на Хань полководец Хуннской империи Сюуньзан.
Любимец многих хуннских и сяньбийских воинов, человек