– Саня, жрать идём!
– Я уши врага не ем, – прокричал откуда-то сбоку в кустах механик.
– А японскую кухню ешь?
– Я что-то одну растяжку никак найти не могу. Серёга, ты не снимал?
– Скачков, – с набитым ртом ответил Титов, – снимать растяжки я считаю вообще делом неблагородным. Пусть стоят, кому мешаютто? Не фиг ползать по кустам, наши предупреждены, чего еще нужно? А то ставь, снимай, потом опять ставь, потом опять снимай. Пока тебя самого не подорвёт.
– И то верно! – согласился Саня.
– Делал чего-нибудь в жизни нехорошего, ну чего-нибудь такого, за что до сих пор стыдно? – неожиданно спросил Титя.
– А кто ж не делал, Сосок! – отвернувшись, признался Саня, вспоминая, как, будучи ребёнком, подбил голубя кирпичом.
– Чувство стыда не достаёт?
– Достаёт, ещё как достаёт.
– И как ты с этим справляешься, когда накрывает?
– Я представляю дуло пистолета во рту и нажимаю на курок. Потом сразу как-то легчает. И вообще, то, что мы делаем сейчас, возможно, прибавится к этому багажу, – ответил Саня с задумчивым лицом.
– Помнишь, Скачок, как ты хотел в погреб с мирными гранату кинуть?
– Я не знал, что там мирные прячутся, и в конце концов не кинул ведь.
– Но хотел? – скаля белые зубы, продолжал издеваться Титов.
– А я, может, и сейчас хочу, – вполне серьёзно заявил Скачков, наблюдая, как надменную ухмылку друга сменяет страх и изумление от услышанного.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Ноябрь…
Глухие деревни и посёлки, где процветает нищета и безработица, всегда были богаты людьми шальными и рискованными. Для тех, кто не нашёл себе простой стабильной и достойной работы после опустошительных приватизаций середины девяностых, армия явилась последним пристанищем. За службу на Кавказе теперь вручали не только почётный знак, но и неплохие деньги, с помощью которых можно было вытащить себя из болота российской действительности. Мужчины тридцати-сорока лет, имевшие детей и жён, за отсутствием альтернативы брали в руки оружие. Многие знали о войне только с экранов телевизоров или из военной прозы советских писателей. По телевидению нагло сокращали потери федеральных сил, а в советской прозе возвышали до небес непобедимость русского солдата.
По сути своей эти взрослые мужики отличались от молодых парней только возрастом и готовностью нажать на спусковой крючок автомата. Они так же не умели воевать, так же были