Ну ладно… Снимать, так снимать… Тем более, что кот беспокойный: таких хочется отпустить побыстрее.
Иду в хирургию.
Там вовсю рождается новая жизнь – маленькие мокрые щенки ползают по боксу, выложенному грелками и пелёнками, а девчонки растирают вновь поступающих. Мирно пикают приборы, которым вторит щенячий писк из бокса.
Щенки шпица.
– Ну как ты там? – размеренно спрашивает Алла Петровна, сосредоточенно растирая маленького рыжего щенка. – Справляешься?
Она работает в клинике со времён её основания, и глубокоуважаема за житейские советы и непревзойдённую мудрость.
– Да, всё под контролем! – отвечаю ей чересчур бодро, вымученно улыбаясь.
После чего беру пинцет, скальпель и возвращаюсь к коту.
Итак… Снять швы – это просто. Главное – подрезать нитки как можно ближе к коже, предварительно обработав их, чтобы не допустить развития свищей.
Мужчина придерживает кота, который активно пытается сбежать со стола. Короче, кот с характером. Надо быстренько закончить с этим и отпустить их… Щас… Я щас…
Обрабатываю салфеткой с антисептиком шов, затем берусь пинцетом за нитку и подрезаю её лезвием у самой кожи. Вытаскиваю. Всё получается, и вскоре нитки, одна за другой, – все оказываются на столе. Справилась. Протираю кожу на шве ватным диском с антисептиком, снимая лишние корочки.
В этот момент кот сгибает ногу в коленке и… длинный, пятисантиметровый шов расходится по всей длине, на глазах превратившись в огромную рану. На дне раны обнаруживается сверкающая белой надкостницей бедренная кость и ровный ряд металлических винтиков, вкрученных в неё во время операции.
«Что? ЧТО? А-а-а!» – кричит мой внутренний голос кратко и по делу.
– Чёрт! – кричу я в панике. – Держите его!
Меня накрывает волной адреналина. Лихорадочные мысли бешено скачут в голове, и кот начинает вырываться ещё активнее. Сейчас он сбежит с открытой послеоперационной раной и… О, Господи! Все в хирургии, а кота надо занаркозить в вену! Рана алеет ярко-красным, воспалённым мясом. Женщина тихонько сползает на стул и там заваливается на бок. Обморок. Лицо мужчины приобретает землистый оттенок, и я понимаю, что времени на раздумья больше нет. Попасть в вену я не смогу, и зашить – тоже. Поэтому я делаю то единственное, чему научилась за этот месяц хождения в клинику: хватаю с подноса салфетку, накрываю ею открытую рану, и уже поверх этого накидываю на кота полотенце, в которое стремительно его заворачиваю. Завернуть кота в полотенце – вот и всё, что я умею на тот момент.
– Помогите! – ору в коридор так, что меня слышно в хирургии, в холле, на улице и в параллельной Вселенной. Во обеих Её концах.
На мои громкие вопли прибегает встревоженная Ира.
– Нашатырь давай! – кричу ей.
– Да что случилось-то?
Тут Ира