– Уважаемые коллеги – начал новый докладчик, когда в зале стихли аплодисменты. – Как вы все знаете…
– Котик—котейко… – задумчиво произнес Голос.
Альберт с интересом рассматривал меняющиеся изображения на экране за спиной лектора: – Действительно необычные иллюстрации. Скажи, Голос, ты это можешь прочитать?
– Конечно, я же умею слушать, помнишь?
– …Используя так называемую решетку Кардано…, – продолжал бубнить тем временем докладчик.
– И что, действительно интересная книга? – снова спросил Альберт.
– Как сказать, да это, по большому счету, и не книга, в общем—то. Это музыка, сборник партитур. В том смысле, что так выглядит запись звуковых волн в том месте, где это творили. Так, что тут у нас… Вот это, пожалуй, можно попробовать сыграть на двух альтах и скрипке, или вот – лучше это, – произведение для хора, – выбрал Голос, – хочешь послушать?
…И Альберт услышал…
Музыка закончилась. Альберт постоял немного, осмысливая то, что с ним сейчас произошло.
– Ну как, понравилось? – спросил Голос.
– Да, очень. Только вот они говорят, что она научная, даже математическая.
– В этой книге не зашифровано что—то такое, просто музыка – это тоже математика, только ее слышно. Говорят, когда—то чистый человек умел сотворять звуком пространство. И что, молитвы, заклинания и прочие программы, созданные в то время, до сих пор не работают сами по себе. Их нужно активировать в определенной тональности, определенным голосом и под соответствующий аккомпанемент. А до этого они просто ноты в книжке на пыльной полке. Только теперь всё это зря, последних потомков певцов перебили на Канарах много лет назад.
– Жалко птичек. А еще они говорят, что там, модель Вселенной…
– Это были не птицы… Да и противоречий в их догадках нет. Каждому знаку Вселенной соответствует своя нота. Если собрать вместе несколько разных звуков, то получится либо правильный аккорд, либо какофония. Любой альянс людей, рожденных под разными знаками и в разное время, либо звучит в унисон, либо скрипит…
– И что же, так никто этого и не понял?
– Догадываются некоторые неотключенные. Например, Пала понял, что не все единицы могут записывать обертоны, а читать так и вовсе некому – разучились. А вот еще, отрывок, очень похож по стилю на Рахманинова, наверное для рождения синего—синего цвета, – послушай.
Альберт снова услышал: – Получается, Рахманинов знал?
– Ровно столько, сколько знают все великие, а именно одно общее для гениев правило: «Даже не пытайся подражать своей музыке. Ты можешь заставить ее кричать, но петь, как она у тебя не получится. Ты всего лишь великий, а она бессмертна. Ты уйдешь,