Тем не менее влияние Гутенберга оказалось куда большим, чем он мог изначально себе это представить. Он фундаментальным образом изменил принцип, по которому работала окружающая его реальность. Его изобретение изменило мир, потому что оно относилось не только к индивидуальным потребностям, но и к гораздо более масштабному социальному равновесию. Несмотря на то, что сам Гутенберг вряд ли сформулировал бы это подобным образом, он сумел продвинуть мир вперед, создав механизм, успешно заменивший несправедливое равновесие на новое.
Вспомните, что система находится в равновесии тогда, когда она стабильна и сбалансирована. Подобные системы, как правило, масштабны, устойчивы и способны на самоусиление. Это вовсе не означает, что они оправданны, справедливы или честны. Системы с устойчивым равновесием могут восприниматься как нечто естественное и даже неизбежное, как положение вещей, которое всегда было таким и таким же и останется.
Представьте ситуацию в области знаний, имевшуюся до прихода печатного пресса. Лишь небольшое количество людей владело информацией и контролировало ее. Состав этих элит с течением времени мог меняться, но доступ широких народных масс к знаниям оставался прежним. При помощи печатного пресса Гутенберг изменил стабильное положение вещей. Он сделал возможным более широкий доступ к информации, создав условия для роста общей грамотности и более быстрого и эффективного распространения знаний. Первая газета появилась уже через шестьдесят лет после изобретения Гутенберга.
Доступ к печатному слову проложил путь к революции в человеческом мышлении, поскольку тезисы Мартина Лютера и работы философов эпохи Просвещения, таких как Локк, Юм и Вольтер, могли читаться и распространяться с гораздо большей легкостью, чем это могло бы происходить в прошлом. Издатели, последовавшие за Гутенбергом, распространили его влияние, помогая устанавливать и усиливать новое мировое положение.
Зародилось новое и превосходное равновесие – не сразу, но шаг за шагом, потому что большие перемены зачастую встречают жесткое сопротивление до тех пор, пока не возникнет равноценно стабильное, но более совершенное положение. Следует отметить, что новое равновесие не было идеальным. Как вы помните из истории Эндрю Карнеги, рассказанной во вступительной части, печатный пресс не обеспечил равного и беспрепятственного доступа к книгам. Но он сумел изменить мир, в котором царили условия, согласно которым лишь небольшая группа людей имела доступ к печатному слову, превратив его в иной, где печатные материалы были в широком доступе для народных масс. Но, несмотря на всю широту доступа, его нельзя было назвать действительно