Святая Олимпиада и другие диакониссы древней Церкви. Сборник

обвинение: я была некогда богата, и известно, что все мои богатства были употреблены на построение или украшение храмов Божиих; так не учатся поджигать их.

      – Знаю я твою жизнь, – воскликнул в гневе префект.

      – Если ты ее знаешь, то сойди с трибунала, где сидишь как обвинитель; пусть нас с тобой рассудят другие.

      Скамья же обвинителей была пуста. Смущенный таким присутствием духа префект прикинулся, что его обманули, и не упоминал более об обвинении в поджигательстве, но, придав своему голосу тон притворного сострадания, сказал:

      – Я хочу дать совет тебе и всем тебе подобным: вы, женщины, совсем с ума сошли, отказываясь, как вы это делаете, от общения с вашим епископом; ведь ваше поведение повлечет за собой неизбежные бедствия и наказания. Послушайте, поправьте дело, пока не поздно.

      Обвинение, очевидно, было изменено: вместо поджога обвиняли теперь в отступничестве и ереси. Эта уловка не ускользнула от проницательного внимания Олимпиады.

      – Оптат, – сказала она ему, – разве это справедливо, что, вытребовав меня сюда со множеством народа для обвинения по преступлению, в котором я невинна и в котором не может меня изобличить ни одно свидетельство, ты прерываешь мою защиту, отвлекая меня оскорблениями, не имеющими к нему никакого отношения? Если это – еще новое преступление, в котором считаешь меня виновной, и новое обвинение, которое на меня возводишь, то позволь мне посоветоваться с защитниками, прежде нежели отвечать тебе, ибо если вопреки всякой справедливости и закону я принуждена говорить с тем, с кем не должна этого делать, я по крайней мере узнаю, до какой степени меня обязывают к тому и долг, и совесть.

      Префект, не зная, что делать, отсрочил допрос и дозволил ей посоветоваться со своим защитником и потом велел ей возвратиться к решетке. Через несколько времени она вернулась, столь же непоколебимая, как и прежде. Судья приговорил ее к значительной денежной цене[4] и к ссылке.

      Она скорее согласилась на это, нежели принять Причастие из рук Арсакия, и местом ее ссылки был назначен сначала Кизик, а потом Никомидия; но так как у нее были сильные заступники при дворе, то с ее отправлением не спешили»⁵³.

      В начале весны ей приказано было, однако, оставить столицу без прямого указания места изгнания. Долгое время скиталась она из одного места в другое – больная, униженная, не зная, где приклонить голову. В середине осени 405 года ей предложено было возвратиться в столицу.

      «Враги и теперь обвиняли ее, будто она подняла волнение в среде царского окружения и иерархии по поводу удаления патриарха, святого Иоанна»⁵⁴. На самом деле Олимпиада не могла признать законно избранным Арсакия-схизматика, но тем не менее она чтила епископский сан, не отделялась от истинной Церкви.