Теперь время выяснить одну новую черту характера святой Олимпиады, с которой нам предстоит случай скоро познакомиться. Мужественная и твердая в перенесении всех невзгод жизни, лично ее касающихся, сильная до героизма в собственных страданиях, она была слаба, если ей приходилось переживать страдания других. Она не только переживала болезненно несчастья друзей, но и мучилась из-за погибели душ врагов Церкви. Что же должна была выстрадать душа ее при виде страданий Иоанна Златоуста? Это не поддается описанию. По некоторым выражениям из писем Златоуста к Олимпиаде нам открываются сокровенные тайники души святой диакониссы в их истинном свете.
Мы видим также, что самая тесная духовная дружба связывала Олимпиаду со святителем. Никогда привязанность более живая и трогательная не существовала между двумя людьми, сближенными только узами духовными.
«То был один дух в двух телах, или то были две подобные души, взаимно друг другу подчиненные. Я пользуюсь здесь самими выражениями великого нравственного учителя, которые употребляет он, когда в своих сочинениях хочет определить любовь христианскую. Любовь Олимпиады была нежна, и преданность ее достигла крайних пределов… Любовь Златоуста, энергичная и властная, поддерживала Олимпиаду в минуты ее слабости, как нежное растение, которое нуждается в опоре и поддержке»49.
В описываемые минуты, когда Златоуст, хотя и гонимый, находился среди своих друзей, Олимпиада, со свойственным ей мужеством, забыв о себе, о своих страданиях, думала лишь о том, как успокоить невинного страдальца, как помочь несчастным православным мятежной столицы. В свою очередь, в присутствии святителя она находила себе опору. Но вот настал последний день разлуки. Олимпиада с прочими диакониссами ожидала последнего прощания с изгнанным епископом в крещальне для женщин в храме Святой Софии…
Вот он вошел. «Подозвав к себе Олимпиаду, Пентадию, Ампруклу, Сальвину – тех, которых любил более, он сказал им:
– Подойдите, дочери мои, и слушайте меня внимательно. Что касается меня самого, чувствую, что все кончено: мой путь совершен; быть может, вы не увидите более лица моего. Даю вам одно только поручение… кто-нибудь, возведенный на этот престол с общего согласия, без происков и властолюбия, будет моим преемником; покоритесь ему, как бы мне самому, ибо Церковь не может оставаться без епископа. Заслужите тем милосердие и поминайте меня в своих молитвах.
Женщины, слушая его, бросились к его ногам… обливая их слезами. Тогда, подозвав одного из священников, следовавших за ним, он сказал:
– Удали их, чтобы их скорбь не возбудила народ.
Прощание кончилось»50. Иоанн Златоуст покинул храм Святой Софии. «Ангел Церкви, – говорит Палладий как очевидец этой сцены, – удалился с ним»51.
В самую ночь отъезда святителя в храме Святой Софии неизвестно по какой причине вспыхнул пожар: «Раздуваемая