Возникла, как виденье.
Упорная, чужая в знойной мгле!
Какое же сложу я песнопенье
Ей, надо мной склонённой лёгкой тенью,
Древней всех колыбельных на земле?
Люблю её,
Хотя она сурова,
Но дни мои влача среди тревог и мук,
Судьбу рожденья
Моего второго
Не вырву я из этих бедных рук.
Слепящий зной!
Ей в наготу худую
Лопаты и кирки врезаются, звеня.
И негодую я,
Но, видя высь седую,
Шепчу: «О, древняя, прости меня!»
Я не пришёл к тебе,
Неся и щит и знамя,
Но, возмущённый дикою враждою,
Тебя – от скал
До пальм с зелёными листами —
Жалея, звал я Родиной второй.
Всё вижу я тебя безмолвной, терпеливой,
В палатке бедуина (???), набут и шубрия *****
Библейской простотою
Своей неприхотливой
Средь кактусов – ежей в пустыне молчаливой
Влекут меня блуждать в пространстве бытия.
Встречая друга, подавать я буду
Худую руку,
Говорить: «Шалом!»,
Змий обольстил,
Принёс я в жертву Чудо,
Прельстясь поддельным золотым кольцом.
Без цели в даль твою
Гляжу я безотрадно,
Твой зной мне в горло льёт расплавленную медь.
Порывы все мои
Ты душишь беспощадно
И не даёшь дерзать и сметь!
Дай всё, что сможешь дать:
Миг радости нежданной,
Печаль разбитых чувств, холодную слезу, —
Я всё снесу легко,
Лишь только б неустанно
С тобой встречать и бурю и грозу!
Огонь твой вечный мне
Плеснул лишь на мгновенье,
Едва коснулся он до уст моих.
Оружие моё
Взяла ты на хранение,
С холодной изморозью дум былых.
Воскресни, древняя!
Вокруг всё – глухо, немо,
Лишь время гонит дни, как подъяремный скот,
Пустыня знойная,
Как динамитный демон,
Мозг из костей и кровь из жил сосёт.
Ещё для правды всей
Не пробил час великий,
Не стану прятаться, как хвост поджавший пёс:
От немоты твоей,
Скопившей плач и крики,
Спасут лишь молнии да громы гроз.
Когда моя заря
Блеснёт огнём багровым
И стрелами лучей пронзит ночную тьму,
То в сон твоих полей
Ворвусь я гимном новым
И знамя будущего подниму.
И зазвучит тогда
Победно, полнокровно
Посеянный в твоём песчаном сердце стих,
И перекликнутся
По-братски в нём любовно
Израиль —
СССР —
две Родины моих.
Этот стих был