– Я тут.
– Сам вижу. Одна нога тут, вторая на пароходе «Государыня». Найдёшь нужный офицер и скажешь… ничего не говори! Я записку передам. Винеси тот костюм, который без полоски и почти белый, только светлее. Повесь его в мерочной. А ви, мой дорогой, подождите меня в это кресло. Я не буду долго уходить.
Говорливость Мойши Кройцера не знала себе равных. За две минуты, которые Кирилла Антонович провёл в магазине, хозяин успел посвятить покупателя во все стороны своей еврейской жизни – от личной, до профессиональной. Не ясно было одно, по какой нужде помещик тут оказался.
– Где этот разбойник? Федул!
– Я тут.
– Сам вижу. Ступай быстро и так же обратно сюда. Передашь, и обратно. На рынок не ходи! Ступай!
Когда дверь за пареньком захлопнулась, Мойша Кройцер, взяв за локоть Кириллу Антоновича, повёл в примерочную комнату.
– Если ви хотите, то вам надо надеть этот костюм. Я уступаю его вам. Хотя бы потому, что ви не сеялись над моей фамилией. Кройцер! И что? Что в ней смешного? Скажите, что смешного в фамилии Кройцер? Нет, этот цвет вам к лицу, ви уже моложе, чем до прихода ко мне. А если я спрошу – не смешная ли фамилия Козлов для еврейского уха? Теперь делайте внимание к моим словам. Идите в этот костюм, а ваш принесёт Федул на пароход. Берите на голову эту изуродованную ермолку, которую, почему-то, называют «канотье». Над этим словом тоже можно посмеяться. Когда придёте на пароход, покажите это канотье тому, кто вас прислал. Пусть и ён посмеётся, если сможет. Теперь идите гулять. Идите-идите, я занят и у меня много дел. Если вы уверены, что у вас есть Бог, то пусть он приглядит за вами. Прощайте!
Туман 2. начало глава 4
МОСКВА. НЕМНОГИМ РАНЕЕ.
– Глубина замысла, притаившегося за кажущейся обыденностью совершённых человекоубийствнных деяний, поражает воображение. Однако же, сему поразительному воздействию оказались подвержены мы, так сказать, сугубо гражданские обыватели. По своему образу бытия, мы оказались далеки от мерзостных премудростей политических игр, сдобренных, не менее мерзим гуано, простите великодушно за сие словцо, порождённого шпионами, подвизающимися на вынюхивании тайн соседних государств. Но, при попытке оказаться на посту человека, перед чьим лицом и протекает сия дурнопахнущая государственная интрига, многое становится, пусть и не объяснённым, но понятным. Что я и пытался произвести – поменяться местами с господином советником. Надеюсь, вы понимаете, что подмена между нами есть невозможностью фактической, а лишь вообразительным действом. Что я осмелюсь предположить,