Рад я муки терпеть – твой подарок благой.
Я уверен, что нет на земле человека,
Что увидел тебя – и пошел бы к другой.
Тут же вступает третий шаир хорошо одетый с большим животом и дорогим певучем ребабом*:
В тени гиацинта алеет цветок,
Так тонок и нежен прекрасный росток.
Любуюсь тобою, расцветная роза,
И, как соловей, я в любви изнемог.
Омару тоже хочется спеть.
«Везде цветы – в горах, в степи, в саду,
Я радуюсь и по цветам иду.
Как хорошо. Что нет предела миру.
И хорошо, что с сердцем ум в ладу».
Он давно придумал своё таране, но повода спеть, никак не представляется: участвовать детям в базарных гуляньях нельзя. Слушать то не всегда можно. Но дети есть дети: они незаметны и поэтому услышат и увидят то, что не следует видеть и слышать. Меж тем гулянье в разгаре. Толпа зевак растет. На разостланные платки шаиров уже сыплется мелочь. Кто больше получит монет тот и получит звание Лучший из лучших. Шаиры взмокли в своих халатах, но кульминация впереди и каждый из поэтов знает – к завершению нужно что-то такое, чему будет особенно благодарен народ. Молодой шаир неожиданно нарушает очередность:
Мне вновь и вновь нашептывает рок,
Что я ничтожен, жребий мой жесток.
И если не найду я средств волшебных.
Придут ко мне лишь беды на порог.
Толпа ревет. Любопытные прибывают на шум. Несколько монет перепадает смельчаку. Баба Тахир сдвинув брови и, не глядя в толпу, отвечает:
Обрушится пускай небесный свод,
Что вверг жестоко в круговерть народ.
Родиться не успев, исчез бесследно тот,
Другой еще не жил. А уходить черед.
Толстяк приосанился, глянул в толпу и принимает вызов:
Я жалок, неразумен и убог —
Таким меня из праха создал бог.
Наверно, много грешников почило —
И был материал творенья плох.
Толпа в восторге. Кто следующий? Молодой. Он не теряет надежду, он на коне:
От неба испытал я бед немало,
Оно мою любимую украло.
Оно меня за нарды посадило.
Кость бросило и тут же обыграло.
Из толпы вырывается новое таране:
Украло разум сердце, словно вор,
Все от него – и слава и позор.
Я за полу схвачу в сердцах Аллаха:
«Давно терплю. Но до каких же пор?»
Некоторые слушатели, втягивают шеи в ворот халата. Кто-то плюет под ноги, но новый куплет уже звучит из уст молодого поэта:
Я сотворил на свете много зла,
Грехам, как каплям в море, нет числа.
Коль в Судный день Господь меня оставит
И не спасет – плохи мои дела.
Баба