Пират. Океанский странник. Максим Викторович Разумков

на стажировку заграницу, где, как ему казалось, его ждало блестящее будущее. Разумеется, при разрыве с советским прошлым. Кроме того, его смелая редакция классики вызывала восторг и зависть коллег. Именно зависть и подковерные интриги, как он считал, послужили тому, что на стол директора училища легли показания родителей учеников о вымогательстве педагогом Зарицким взяток. Причем исключительно в твердой валюте. Герман вынужденно написал заявление об уходе, но его недоброжелателям этого показалось мало. Они настояли, чтобы он вообще убрался из города и даже нашли для него вакантное место – хореографа в провинциальном ДК. Зарицкий был вынужден согласиться и с этим. Он обменял предоставленную когда-то театром жилплощадь и оказался в маленьком городе Кириллове в подавленном настроении. Но с мечтой вернуться в «большое искусство» в «свободном мире» он не расстался. При первом же посещении нового места работы он понял, как это сделать. Перед ним был не ограненный алмаз, из которого при надлежащем обращении получится бриллиант самой чистой воды. С людьми, способными найти такие дарования, как эта девочка – Алина Беляева, считаются во все времена. Он снова будет востребован. Но план Зарицкого оказался глубже. Видя, насколько девушка влюблена в балет, он решил подчинить ее своей воле. Сделать так, чтобы она от него полностью зависела. Хотя института театральных агентов и импресарио, аналогичных зарубежным, в Советском Союзе официально не существовало, на практике все обстояло иначе. И он очень надеялся, что когда-нибудь еще станет купаться в лучах ее будущей славы. И в деньгах тоже.

      Разыгрывая снедаемого пылкой страстью мужчину перед неискушенным юным созданием можно было добиться желаемого результата быстрее, а дружка девушки Герман в расчет не принимал. В конце концов, то, что Алине способен предложить он, не идет ни в какое сравнение с этим молокососом. Однако парень был настойчивым и несколько раз добивался от Германа, чтобы тот оставил девушку в покое. Поначалу Зарицкого даже забавляла подобная ситуация. Если он и был в кого-то влюблен, то только в себя и в искусство. Вернее в себя в искусстве, притом хорошо оплачиваемом. Но затем ситуация перестала забавлять. Мальчишка явился в студию и от словесных угроз перешел к рукоприкладству. Это было так грубо и противоестественно! Герман боялся и ненавидел насилие, а, кроме того, не мог допустить, чтобы кто-то сорвал его замыслы. Он понял, как поступить. После ухода мальчика он сжал кулак и сперва робко ткнул им себя в лицо. Однако нужного эффекта не последовало. Тогда он превозмог страх и ударил себя два раза сильнее, при этом расцарапав костяшки пальцев о собственные зубы. Лицо горело. От боли Герман едва не терял сознания. Его поташнивало, но он нашел в себе силы и явился в отделение милиции в кабинет участкового инспектора старшины Кривошонка. Выслушав, участковый скептически покачал головой и заявил, что никаких визуальных следов избиения