Маркиза, сумев к тому времени подняться с дивана и даже добраться до стола, на котором стояли кувшины с водой и вином, оторвалась от полупустого кубка – она пила воду жадно, словно только что пережила несколько дней в пустыне. Прохладная влага притушила огонь жажды, и Юлия смогла обратить внимание на ситуацию. Не выпуская бокала из рук, скорее всего, просто забыв про него, несколькими быстрыми шагами она добралась до лежащего на полу мужа, увидела, что он жив, и развернулась к Перетти. Маленькая изящная женщина оказалась перед разъяренным мужчиной.
– Ты… – только и сумел прорычать Перетти. Разум все плотнее затягивала багровая пелена. – Уйди с дороги, женщина…
Брат Иосиф медленно, шаг за шагом, так, чтобы не привлечь к себе внимание, заходил Сиксту за спину. Краем глаза заметив, что маркиз поднимается с пола, кривясь от боли в вывихнутой руке, и тянется к стилету за отворотом ботфорта, Юлия негромко, но совершенно четко произнесла:
– Успокойтесь, Ваше Святейшество, – остатки холодной воды из кубка, выплеснутые ему в лицо, были призваны немного остудить пыл Святейшего Отца. Брат Иосиф выругался от досады – он не успел. Действие Юлии Перетти воспринял как помеху на пути к жертве. Ее спасло только то, что в финале своего падения она оказалась не на гранитном полу, а на той самой софе, с которой недавно с трудом поднялась. Взмах руки в белом рукаве со стороны показался легким, но следуя его движению, хрупкая преграда в лице женщины была сметена с пути. Широко шагнув, Перетти помог маркизу подняться и вновь зависнуть на краткое мгновение без опоры под ногами, но только для того, чтобы вновь повергнуть противника на пол. Со стороны Юлии хорошо был виден и замерший у стены монах, и теперь уже значительно медленнее приходящий в себя маркиз, и Папа, от которого исходили волны ярости. Сморгнув кровь из рассеченной брови, маркиз обнаружил, что над ним возвышается Святейший Отец. Впрочем, на священника разъяренный Перетти был похож меньше всего. Он оскалился и, будто перед алтарем, упал коленом на грудь врага. Полы белой сутаны накрыли маркиза. Перстень рыбака несколько раз впечатался в искаженное болью лицо. Тут к Перетти со спины подоспел иезуит. Три точных жестких прикосновений пальцами к шее и ключицам понтифика, и на Анри, маркиза Ла Платьер, безвольно свалилось тяжелое тело Сикста.
Юлия с молчаливым ужасом смотрела на две неподвижные фигуры в центре комнаты. Шагнув вперед, она опустилась на колени рядом с мужчинами, попыталась развернуть Перетти, уложить его на спину, понять, жив ли он. Охваченная смятением, Юлия почти не осознавала происходящее.
– Оставьте, синьора, – холодный решительный голос брата Иосифа разительно отличался от того, каким его уже слышала маркиза. В руке монаха тускло блеснуло лезвие кинжала ее супруга.
– Вы собираетесь убить его и оставить меня здесь с мертвым мужем и мертвым Папой?
Маркизе все-таки удалось