Идентичность. Леонид Подольский

Бобруйска и Умани – это были люди, которым выпало дважды свершить историю. В первый раз, когда, не дождавшись Мессии, они возродили две тысячи лет существовавшую лишь в мечтах страну и оживили древний, погруженный в летаргический сон язык Книги, молитв и ученых-талмудистов. И во второй раз, когда исполнили заветы древних пророков: построили социализм, хотя он и стал уделом лишь немногих энтузиастов. Но они доказали: социализм – это вовсе не детище марксистской материалистической утопии. Совсем напротив: только идеализм порождает настоящий социализм. Их не загоняли в кибуцы, как в России в колхозы, они шли сами, как на великий праздник, чтобы соединить еврейский труд и еврейскую землю.

      Могло ли быть нечто подобное в степной полосе Крыма, среди солончаков и сухой, покрытой колючками и норами грызунов, никогда не паханной раньше земли? Увы, у истории нет сослагательного наклонения.

      В давней молодости, впервые услышав от мамы о еврейских колхозах, Лёня долго смеялся: те евреи, которых он знал – профессора, институтские преподаватели, учителя, врачи, инженеры, дантисты, торговые работники, гешефтмахеры⁷⁴ – очень уж были непохожи на обыкновенных советских колхозников. Видно, на Земле Обетованной и в Северном Крыму жили совсем другие евреи.

      Однако, вопреки скепсису и недоверию Лёни, еврейское земледелие в России существовало: и при царях, и при Советской власти.

      У Советской власти имелись свои немаловажные резоны: куда-то нужно было пристроить безработную местечковую бедноту, приобщить к труду евреев-лишенцев⁷⁵, возможно, особую роль сыграла американская помощь. То было время, когда «Джойнт»⁷⁶ и «Агро-Джойнт»⁷⁷ были в Советском Союзе желанными гостями. К тому же и идеология: если евреи считают себя нацией, их следовало привести к марксистской формулировке Сталина⁷⁸. Никак не наоборот. Не формулировку к евреям. Вероятно, присутствовала тут и революционная романтика: создать трудовое колхозное еврейское крестьянство, людей, почти две тысячи лет оторванных от земли, заставить возделывать хлеб.

      С первой половины двадцатых годов провозглашена была политика еврейского территориализма, созданы КОМЗЕТ⁷⁹ и ОЗЕТ⁸⁰, на Украине, в Крыму, в Белоруссии создавались еврейские сельсоветы и национальные районы, в колхозы и совхозы переселялись десятки тысяч бывших ремесленников и мелочных торговцев – вот тогда и заговорили про еврейскую автономию в Крыму. Разговоры эти, не очень, впрочем, определенные, происходили не только в евсекции⁸¹, но и на самом верху. Однако с начала тридцатых годов политика национального территориализма была постепенно свернута, на место национальных районов и степного, безводного Крыма вышел новый прожект «Красного Сиона»⁸² на самом краю земли, еврейские сельсоветы стали быстро хиреть из-за оттока работников, а с остатками еврейских национальных образований покончила война.

      Однако, хотя реальная история еврейских поселений