Многое понял про себя с тех пор, как примкнул к революции. Вырос, конечно, да что там – перерос сам себя на две головы. Кто он был? Крестьянин-лапотник, учившийся читать по обрывкам «Модного курьера», который выписывала барыня. Старые журналы переправлялись в людской сортир, и Ваня, когда случалось бывать на барском дворе, непременно туда захаживал и выносил журналы за пазухой. Однажды был пойман и бит управляющим. Но по дамским этим журнальчикам прилично выучился читать, и когда на ярмарке в соседнем селе ему попалась «Искра», читал её уверенно и складно. А, прочитав, понял, что всё там написанное – написано, высказано от его имени. Как будто он поделился с кем-то всем, что довелось подумать и понять – а этот кто-то записал его мысли правильными учёными словами.
Комэск Семенов всегда, с юных лет, полных обид и монотонного, не приносящего достатка труда, хотел справедливости. Общей, как небо и земля. Такой справедливости, которую не придётся выпрашивать, как выпрашивали деревенские у земского судьи, робко поглядывая снизу вверх, стараясь прежде всего разжалобить, умилостивить смиренным своим видом. Душа его жаждала справедливости твёрдой и окончательной, свершаемой не за страх, а за совесть. А для этого нужно было прежде всего извести тех, кто к такой справедливости был неспособен ввиду своей многовековой классовой развращённости – дворян, помещиков и примазавшихся к ним попов. План был прост и честен – сломить белую контру, расчистить путь новому человеку, который выйдет из рабочих и крестьян, выросших над собой, как вырос Иван Семенов, комэск «Беспощадного», вчерашний помощник конюха на барской конюшне. А если вдруг пуля-дура – что ж, на этом пути и погибнуть почётно. Всё не так, как сгинул когда-то дед Матвей: надорвался на мельнице, прохаркал кровью до вечера, лёг спать на прелой соломе и не проснулся. К обеду следующего дня уже и схоронили. Был человек – и нет человека. Только мельник Захар – красномордый мироед, посетовал, что внук покойного малоросток ещё, мешки таскать не сдюжит.
«А выкуси», – мысленно ответствовал комэск мельнику Захару. Раскулачил бы его собственноручно с превеликим удовольствием. Но того наверняка уже раскулачили: в родной деревне советская власть укрепилась с прошлой весны.
Семенов успел дойти до окраины Сосновки. Оглянулся, ещё раз оглядел село. Над домами повисли ленточки дыма: растапливались печи, хозяйки готовили красноармейцам немудреную еду. Остановятся здесь дня на два. Интересно, как пройдёт эскадрон испытание зажиточной Сосновкой. Живность белые, похоже, и вправду увели и увезли, но по чердакам и подполам наверняка что-нибудь да припрятано. Выйди приказ командования реквизировать, скажем, провиант или фураж, или другие материальные