Но вскоре всё уладилось. Ему подвезли древнее легковой автомобиль, что-то вроде какого-то Мерседеса, который специально ради этого номера подарил один бизнесмен. Подойдя к нему неспешной походкой, почти на не сгибающихся ногах с толстыми ляжками, Максим нежно, как бедро любимой женщины, погладил его капот. Потом, постепенно будя в себе зверя, начал раскачивать машину из стороны в сторону. Сперва вдоль, затем уже поперёк. Второе раскачивание было гораздо сложнее. Но для Чеверды никаких препятствий не существовало, хотя бессмысленность этой затеи и выдавало в нём интеллект гориллы. Но у всякого действия есть свой логический конец, потому что и у гориллы есть какое-то мышление. Наконец машина, после описанных манипуляций была перевёрнута. В зале раздался крик восторга. Но номер ещё не кончился. А тут как раз на нашего атлета нашла какая-то варварская страсть к разрушению, и он, яростно рыча, начал крушить автомобиль. Первыми жертвами этой ярости были вывороченные двери, потом – правда, тут Максим немного замешкался –в ход пошли передний и задний мосты, дальше – их колёса. Одним за другим на сцену с грохотом летели оторванные части машины. Залу тоже передалась эта варварская страсть, и он дико орал, подзадоривая тяжеловеса. Чувствуя восторг публики каждой фиброй, он тяжело вздохнул, провёл ладонью по мокрому лбу и приступил к заключительной части номера. То, что он собирался сделать, казалось невозможным… Он собирался отодрать дно от машины. Густо намазав руки тальком, Чеверда подошёл к растерзанной машине и начал пальцами искать зазоры, за которые можно б было зацепиться. Согнутый, чего-то шарящий руками, он напоминал борца, который сидит на спине соперника и пытается его перевернуть на лопатки или сделать ему болевой приём. Наконец атлет основательно зацепился за дно и начал его отрывать. Но машина не поддавалась. Максим не ожидал такого упорства. Неужели он не осуществит задуманного? Но он сказал себе заветное слово «Врёшь, не уйдёшь!». Одновременно с этим раздался неприличный звук, смутивший женщин и развеселивших мужчин и скрежет крепких зубов. Шея надулась, как у быка, а глаза его сделались больше в два раза и свелись зрачками к носу. Это Чеверда, сжигая мосты, пошёл на пролом. Противостояние человека и машины длилось, может, три, может, пять минут, а может и полчаса; все были так поглощены вниманием, что позабыли о времени. И вот когда уже силы человека были на исходе, машина сдалась. Чеверда закричав нечеловеческим голосом, потянул на себя руками. И тут раздался металлический скрежет. Всё. Кончено! Чеверда, держа в руках дно и хрипло отдуваясь, прошёлся с ним по сцене. Оркестр – фисгармония, мандолина и скрипка – заиграли туш. Публика неистовствовала.
Когда рабочие очистили сцену от обломков машины, следующим