Глава четвёртая
К тому времени когда Светка добралась до больницы, снежный заряд, заметавший город полночи и всё утро, ушёл куда-то дальше, на юго-восток, в сторону Москвы. Резкий, злыми холодными порывами северо-западный ветер разогнал наконец тяжёлые, серые грязным асфальтом тучи, и теперь по небу быстрыми тревожными лошадками неслись белые, будто пуховые облачка, выглянуло солнце. Только у Светки на душе было не солнечно, совсем, да это и понятно: что там с Венькой – неизвестно, и хотя бригада скорой, слава тебе Господи, вроде вчера его и откачала, ну а дальше-то что? Доктор ещё этот, о возможных последствиях, необратимых, напел ей что-то напоследок, видно сгоряча. Да и вообще, психушка…
Слова этого Светка боялась ужасно и даже в мыслях старалась избегать. Неврология, ну в крайнем случае, психоневрологическое отделение, так она произносила это про себя, так всё же звучало немного поспокойнее, не так пугало. И ещё одно, тоже очень страшненькое слово – суицид, не давая вздохнуть, жёсткой металлической колючкой засело где-то под левой грудью, сразу за соском. И даже немного более мягкое, но не менее омерзительное словосочетание "попытка суицида", хоть и выговаривалось чуть полегче, но тоже вызывало панический какой-то страх. При одной только мысли о Веньке, и о предстоящей беседе с лечащим врачом, необходимости объясняться Светке становилось плохо: тут же начинали трястись мелко руки и дрожать отвратительно коленки. И всё же, она понимала, хоть какие-то объяснения неизбежны. "Господи, – говорила она себе снова и снова, – сделай так, чтобы с ним было всё в порядке! Ну ты же можешь, Господи! Пожалей хоть ты меня, прости меня, сжалься надо мной! Будь милосерден ко мне, Господи!" И с этой скорбной мольбой, на ослабевших вдруг ногах, она вошла в ворота огромного