При этих словах Светка, уже начавшая было опять тихо подвывать, торопливо достала мокрый скомканный платок, и размазывая остатки туши по щекам вытащила из кармана халата кошелёк:
– Может, это как-то поможет? А? Товарищ доктор! А? Дрожащими пальцами, наугад, нащупала крупную купюру, одну из последних, протянула в салон скорой.
– Ладно! Не переживайте! Не волнуйтесь, девушка! – и деньги исчезли в темноте. Не таких возили! Доставим в полном порядке. Желудок промыли… Адреналин сделали! Довезём! Всё, поехали! Время – деньги! Утром приезжайте!
И с этими словами дверь закрылась, водитель включил мигалку, скорая развернулась и выехала со двора. И они увезли его. Увезли…
А она осталась. Одна. Одна в этой жуткой ноябрьской ночи. Трясущимися руками достала сигарету, зажигалку, и нервно закурила глядя вслед скорой, исчезнувшей в темноте. Светка стояла в своём огромном, невзлюбившем её за что-то тёмном пустом дворе-колодце и плакала. Тихонько всхлипывая размазывала слёзы и сопли по щекам, и плакала… Тихо всхлипывала и плакала… Из бездонной глубины ноябрьского чёрного неба, яростными огромными хлопьями кружась в ночи, на равнодушный каменный город беззвучно падал мягкий снег. Ко всему на свете безразличный, прекрасный белый снег…
К тому времени, когда Веничка проснулся окончательно, уже смеркалось, в конце ноября в Питере темнеет довольно рано. За окнами, в накрывающей постепенно больничные корпуса темноте, всё теми же мягкими большими хлопьями кружился снег. Прямо над его головой, огромной круглой шайбой под высоким потолком, матово-бледным светом сияла дневная неоновая лампа, откуда-то слева, совсем рядом, слышались перемежающиеся лёгким матюжком голоса и стук костяшек. Судя по всему, играли в домино. "Все! Рыба!" – раздался вдруг довольный громкий возглас. – Считаем спички, психи! Бабки подбиваем!"
Веня потянулся, приподнял немного голову на подушке, повернулся к голосам:
– Здорово, мужики! Кто ведёт?
Несколько человек в больничных полосатых пижамах, забивавших видимо козла, тут же развернулись в его сторону.
– О! Здрасьте! Проснулся, самоубийца! Ну здорово, здорово! – громко и весело, улыбаясь во весь свой щербатый рот сказал один из них, судя по голосу тот самый, что объявил рыбу. – Наше вам с кисточкой! Живой?
С этими его словами мужики все разом встали и обступили Венину постель.
– Живой, живой, – как-то сник тут же Веня. – И всё-то вам известно… У вас тут что, разведка…?
– Ага! Разведка! Разводка… Тебя как величать-то, чудо? – снова улыбнулся щербатый.
– Родители Вениамином называли, – выдавил из себя Веничка. – А в школе – Витамином.
– А ты, Витамин-Вениамин, говорят, чуть не зажмурился вчера! Разведка доложила… Так что, с днём тебя рождения, братан! С вас полбанки, сударь! – И с этими словами он